"Велико могущество Валар, но и бессмертные мо-
гут устать от трудов своих. Потому было так: собрал
король мира Могучих Арды и рек им:
– Подобно тому, как сотворил Единый Айнур, что
были плодом мысли Его, создадим и мы ныне помощ-
ников себе, и будут они частью разума Великих. Как
Айнур суть орудия в руке Единого, призванные вер-
шить волю Его, так и они станут орудиями в руках на-
ших, и наречется имя им – майяр. Да станут они слу-
гами и учениками нашими, Валинор - народом Валар.
Пусть же сотворит каждый себе майяр по образу и по-
добию своему. И вложил мне в сердце Эру, что это
деяние будет угодно Ему, и даст Он жизнь творениям
нашим, как некогда дал Он жизнь Айнур.
И было по слову Его".

…Майяр Королевы Мира были схожи, как одинако-
во ограненные сапфиры в одном венце: лазурноокие,
золотоволосые, отмеченные печатью совершенной
завершенности. Сотворенные же Повелителя Ветров
– грозовые облака, похожие на распахнувших крылья
огромных орлов, – лишь иногда принимали обличье,
подобное облику Детей Единого; так и майяр Ульмо
чаще являлись в облике морских волн, увенчанных
гребнями белоснежной пены.
Майяр Намо были его иными я: навряд ли среди
них можно было найти похожих. Изменчивы видения и
сны – и изменчивыми были майяр Ткущего-Туманы. А
к образам Валиэ Ниенны тогда прибавился еще один:
Одинокая. У нее единственной не было продолжения
в Сотворенных-майяр – она не пожелала этого. Да и
какими могли бы стать сотворенные Видящей то, чего
не будет уже никогда?
Майяр Йаванны Кементари, стройные и гибкие, как
юные деревца, способны были принимать облик кэл-
вар и олвар – или танцевать на лесных полянах сол-
нечными бликами; схожи с ними были Сотворенные
Ваны, Девы-Весны и Индис-Невесты.
Ороме Великий Охотник не нуждался в Сотворен-
ных: кому смог бы он передать исполнение своего
предназначения? Он имел власть над творениями
прочих Валар, но власть его была лишь в одном: ска-
зав творению – ты – это я, приказать ему – не будь.
Он мог войти в дом любого из Собратьев, и не бы-
ло для него закрытых дверей. Если дерево Йаванны
разрушало скалу, созданную Ауле, он убивал дере-
во. Если гора, созданная Ауле, закрывала путь реке
Ульмо, он становился горой, и гора переставала быть.
Он был – орудием воплощения Замысла. Ему неве-
домы были ни сомнения, ни страдания. Единожды он
сказал – будь, и мысли его, ищущие и уничтожавшие
то, что было против Замысла, стали Сворой. Мощ-
ные, молчаливые, непреклонные, никогда не теряю-
щие следа псы мчались серыми тенями за белым ко-
нем хозяина, и не было спасения от них. Но все Айнур
были творцами; не только Стая стала творением Оро-
ме – и у него были майяр. И в первом из Сотворенных
того, кто был призван разрушать, воплотилось жгучее
желание творить: второе я Охотника.
Каждый из них создавал Сотворенных так, как при-
вык и умел. Если бы кому-то из Детей довелось ви-
деть Творение, он мог бы сказать: Ауле ковал, и Вай-
рэ ткала; Манве пел, и Йаванна взращивала ростки;
Эстэ плела кружево, и Ирмо творил видения…

…не слуги, не орудия мои – мое продолжение,
иные, чем я – фаэрнэй… Ночь Эа даст вам разум,
Арта – силу и плоть. Пламя Творения – жизнь…
Изначальный пел, и сплетались в ладонях его нити
звездного света и языки пламени, шорохи листвы, пе-
ние трав под ветром, шепот ломких льдинок, шелест
дождя и звон ручья, и глуховатая песнь камня. Каж-
дому из Начал – то, что изменяет его: Дереву – Вода,
Металлу – Огонь, Камню – Ветер. Средоточием их –
Арта…
…сила моя – ваша сила, радость моя – ваша ра-
дость, боль ваша – моя боль…
Из пламени и темного льда, из живой плоти Земли
и вечной изменчивости бегущей воды, из призрачно-
го тумана, из ночи и света звезд, из глубины видений
явились они, его Сотворенные, в ком была часть ду-
ши и сердца его, разума и силы его – сути его.
Таирэн Ортхэннэр, крылья Пламени, непокойное
огненное сердце.
Сэйор Морхэллен, темный лед Ночи, в котором
мерцают вечные звезды.
Время и Вечность, Тьма и Свет, Смерть и Жизнь,
Будущее и Прошлое, Разум и Вдохновение, Танец и
Песнь, Возрождение и Исцеление, Путь, Прозрение –
Память и Надежда…
Старший из двух открыл глаза и, увидев лицо скло-
нившегося над ним, – улыбнулся, потянувшись к Кры-
латому, как ребенок. Изначальный заглянул в глаза
Сотворенному, положил руки ему на лоб и на грудь.
Фаэрни сомкнул веки.
…вы будете подобны мне – но не такими, как я…
не отражением, не тенью – иными… не орудиями,
не слугами -
Сыновьями.
Учениками…
…Оглушающая волна чужой ненависти обруши-
лась на него, подобно гневу Эру; сейчас он был – ду-
ша без защиты плоти, сердце, распахнутое миру: он
не успел заслониться, и клокочущая ярость сбила его
с ног, швырнула в воющую воронку стремительной пу-
стоты, лишая сознания и сил. Он перестал видеть и
слышать, он терял себя; он не помнил, ни что было
с ним, ни сколько длилось это. Только когда все кон-
чилось, тьма мягко коснулась его пылающего лба, и
звезды взглянули ему в лицо…

…Два неподвижных тела в золото-огненном сумра-
ке кузни Ваятеля Ауле. В недоумении он смотрит на
них, не понимая, как эти двое Сотворенных оказались
здесь, откуда, что ему делать с ними.
Зачем ?
Отныне они – твои, Ваятель, зазвучал внутри его
голос. Да помогут тебе эти орудия исправить ис-
кажение Замысла, что привнес в мир Отступник.
Слишком знакомы острые и тонкие черты лиц Со-
творенных: не им созданы, не для его рук эти орудия
– из тьмы и пламени, из огня и льда.
Зачем ?
Таково решение Круга Изначальных. Так станет
во исполнение Замысла. Они – твои. Аулендили –
отныне. Навеки. Да будет так.

…Тот, кого в Сфере Мира нарекли Тулкасом
Астальдо, пришел в мир не по велению души: такова
была воля Всеотца. Так Он сказал своему Сотворен-
ному: Ты низойдешь в Арду, дабы сразиться с От-
ступником. Но часть Айну – та, что была призвана
творить, – воспротивилась этому.
Он не умел сражаться и разрушать.
Но так повелел Единый.
И та часть его, что подчинилась велению Илувата-
ра, воплотилась в мире, став Тулкасом Астальдо, Гне-
вом Эру.
Единственный из всех Изначальных, Гнев Эру
ненавидел Отступника.
Единственный из Валар, он не мог создать себе по-
мощников – не может быть продолжения у того, кто
сам лишен цельности. Вместо живого творил Вала
Тулкас грубые статуи со смазанными чертами – слов-
но скульптор с силой провел по лицу едва вылеплен-
ного изваяния. А он пытался – снова и снова; не по-
тому даже, что так было сказано, скорее эти лишен-
ные мысли и воли големы были для него надеждой
на избавление от одиночества: прочие Валар сторо-
нились его, как века спустя люди будут сторониться
сумасшедших и прокаженных. В конце концов, не вы-
неся этого безумия, Нэсса Индис воззвала к Аратар,
и Намо послал Могучему двоих своих иных я, тех, ко-
торые были наречены Махтаром и Меассэ во време-
на, когда Валинор начал говорить словами: Воителя
и Воительницу.
И Могучий попытался творить – снова…

Стол, уставленный яствами и сосудами с хмель-
ным вином, ждал уставших, сияющая сталь клинков
ждала героев…
Ты, сложивший голову на поле брани, приди сюда,
испей пьянящей багряной влаги, обнажи клинок, по-
знай радость вечной битвы, счастье победы, познай
силу богов, ощути ее в своей крови. Ты, умерший в
бою, ты, для кого смысл жизни – битва, ты, жажду-
щий убивать и умирать, – здесь ждут тебя твои
братья-воины. Ты сможешь пить кровь врагов, ты
поднимешь рог с вином на пиру, девы воспоют твою
храбрость и хмельной хоровод сраженья…
Изначальный поднялся и оглядел свои чертоги.
Золото и багрянец застолья, предчувствие боя –
как белый песок, жаждущий крови героев.
Да. Все так, как и должно быть. Все уже ждет
тех, кого он видел в песне Единого, – воителей, ал-
чущих крови, его детей. Они придут, дикие, пьяные
смертью, презирающие боль; придут – и сядут за
его столом. Они воспоют силу, и каждый из них бу-
дет победителем. Они – плоть от плоти, кровь от
крови его – воины. Вечные победители.
Изначальный поднял чашу во славу тех, кто при-
дет сюда, во славу Смертных, во славу своей песни.
Той части музыки, которая соткана была для него,
Валы Тулкаса…

…Чертоги Тулкаса в Валмаре похожи на выкрошив-
шуюся мозаику. Словно кто-то начал украшать их – но
ни на чем не мог удержаться мыслью дольше несколь-
ких мгновений: потеря еще не обретенного. То, что
умерло, не успев родиться. Грубое полотно, едва на-
чатый гобелен, в котором невозможно различить за-
мысел. Статуя, очертания которой начал и так и не
окончил намечать скульптор. Краем глаза замечаешь
то, что должно быть, не может не быть прекрасным,
но, обернувшись, видишь пустоту там, где виделось
нечто.
Весь чертог кажется одной огромной пиршествен-
ной залой – а может, так оно и есть. Бесконечный стол,
уставленный блюдами, кубками, кувшинами, – един-
ственное, что ощутимо и завершено, и могучий Ва-
ла – во главе его с тяжелым, червонного золота куб-
ком, усыпанным алыми камнями, в руке. И темногла-
зые, темноволосые, в багрянце и золоте – с яростны-
ми криками сшибаются грудь в грудь, и звенят мечи, и
кровь, празднично-яркая, течет по клинкам, и затяги-
ваются на глазах смертельные раны – вечное празд-
нество боя, багряное и алое пятнают золото и пурпур,
и те, что мгновение назад умирали от ран, поднимают-
ся, принимают чаши окровавленными руками, и сме-
ются, и пьют драгоценное сладкое вино, и возглаша-
ют здравицы, сплескивая из чаш – во славу Единого
и Могучих Арды, во славу Тулкаса Астальдо и Нэссы
Индис; и золотое густое вино на их губах мешается с
кровью…
И Махтар, чуть раньше сестры ступивший на порог,
останавливается.
Потому что у всех пирующих в Чертоге Битвы – их
лица.
Вала поворачивается к дверям, и замирают пурпур-
но-золото-алые фигуры вокруг него: каменеют подня-
тые руки, скрестившиеся мечи, безжизненными мас-
ками застывают лица, тускнеют, словно копотью по-
дернувшись, глаза, течет на грудь вино из поднято-
го к губам кубка… Майяр чувствуют, как тянется к
ним мыслью Могучий, но почти невозможным кажется
остаться здесь, среди этих подобий живого, имеющих
их образ и облик…
Даже их, Сотворенных, невыносимо видеть Гневу
Эру – тому, кто не сознает, но чувствует, что лишен
гармонии и цельности, тому, кто утратил большую
часть своего я. Даже они, которым назначено быть
его орудиями, сторонятся его. И бежит Могучего Ин-
дис-Невеста – та, что знала его в Безначалье, та, у
которой недостало сил вернуть ему цельность: один
пирует в своем чертоге непобедимый Воитель Валар.
Он ждет своего часа.
Так изрек Единый: ты будешь сражаться с От-
ступником и выйдешь как победоносный, чтобы по-
бедить. Когда свершится победа, он будет свободен.
Когда свершится…

…Проходят века, тысячи лет – пуст Чертог
Битвы. Никто не придет сюда, не скрестятся со
звоном клинки, не обагрится кровью сталь, и некому
принять чашу победителя. Каменной крошкой рас-
сыпаются, тают стены, застыли недвижные фи-
гуры Воителей за пиршественным столом, но по-
прежнему во главе его как изваяние – Могучий Вала
в багрянце и золоте.
И течет бесконечно вино из опрокинутого драго-
ценного кубка…