Гул’Дан отчаянно нуждался в новых союзниках. И он обрел их: рискуя навлечь на свой народ еще больший гнев предков и духов стихий, тщеславный шаман начал обучать своих собратьев искусству колдунов, искусству, пришедшему из далеких демонических глубин, искусству, что более двадцати тысяч лет оттачивал Кил’Джейден.
Новые шаманы не могли больше слышать наставления предков, новые шаманы не могли больше чувствовать волю стихий, они не были способны даже лечить раненых – но им этого и не требовалось, ибо шаманы, приняв путь колдунов, перестали быть шаманами вовсе. Единственными задачами колдунов было внушать панический ужас противникам и причинять нестерпимые муки врагам, задачей колдунов стала сама суть уничтожения – душ, надежд, основ жизни.

Чуть позже наиболее внимательные из народа орков заметят: магия колдунов словно высасывает саму жизнь из тела их мира. Некогда плодородные земли начнут рассыпаться в пыль, некогда полноводные реки, несшие когда-то животворящую влагу, превратятся в зловонные клоаки, а сами орки, гордившиеся своей близостью с природой, начнут необратимо меняться – их кожа начнет приобретать зеленоватый оттенок, их лица – искажаться, превращаясь в ужасающие маски, их мышцы – приобретать неестественную форму…

Но все это будет позже…


Сейчас же Орда орков лавиной смела отчаянное сопротивление жителей Телмора, вырезав на своем пути всех: вооруженных стражей, женщин, из последних сил защищавших своих детей, и самих детей, что беспомощно цеплялись за подолы одежд своих родителей, - Орде не нужны были пленники, Орде нужна была смерть.
В тайных глубинах души Дуротан, вынужденно руководивший нападением, испытал облегчение, когда среди изувеченных останков убитых так и не нашли алебастрового тела Велена – не так хотел отплатить мудрый вождь своему недавнему спасителю. Но Дуротан понимал: следующая цель – храм Карабор. Что будет, если древний дреней выйдет на парапет одной и важнейших святынь своего народа? Что будет, если Пророк вспомнит могущественную магию, которой владел задолго до рождения не только Дуротана, но и всего его мира?  Сможет ли Дуротан поднять на него свой топор? Сможет ли сразить в честном поединке? Сможет ли взять приступом древнюю крепость или же позволит врагу переломить ход войны и сломить натиск сил Орды?..



Схожие мысли мучали и нового духовного лидера Орды. Гул’Дан понимал: успех в Телморе был в первую очередь обеспечен фактором неожиданности: стража дренеев, уверенная в защите, предоставляемой им зеленым камнем, десятилетия скрывавшим Телмор от взоров огров, была просто не готова к стремительной атаке сметавшей все на своем пути Орды. За неприступными стенами Карабора все будет иначе. Требовалось найти способ качнуть чаши весов фортуны на свою сторону.
Решение, как это всегда бывает, скрывалось в самом вопросе: конечно же огры! Кто как не эти тупоголовые наследники некогда великой империи, станет тараном демонической Орды, прибавив к ярости и хитрости орков, свою природную мощь и невероятную выносливость?..
Чернорука долго убеждать не пришлось – хитрый Вождь, пусть и опешил сперва, однако быстро смекнул, насколько сильными союзниками могут стать для орков их бывшие враги. С Оргримом все было намного сложнее. Законы чести не позволяли ему согласиться на то, на что с легкостью готовы были пойти Чернорук и Гул’Дан. Впрочем, эти же законы чести обязывали его подчиняться своему вождю и быть верным благу клана. И спустя некоторое время Оргрим сдался.
План, что был совместно разработан двумя сильнейшими орками клана Черной Скалы удался безоговорочно. Лидерам орков удалось убедить вождей клана Тяжелого Кулака, что долгие годы жили под гнетом гроннов, что Орда способна не только защитить своих союзников от рабства, но и дать им силу и власть, с которой не могут сравниться даже возможности их нынешних хозяев.

Огры с воодушивлением восприняли вступление в Орду. И были вскоре представлены совету кланов, собравшемуся невдалеке от строящейся Цитадели Адского Пламени – твердыни, что Вождь Орды заложил в центре Танаанских джунглей, что, впрочем, с тех пор назывались не иначе как Полуостров Адского Пламени, намекая на силы, что отныне подчинялись Орде.
Кланы неоднозначно восприняли союз с ограми. Особенно трудно смириться с новыми союзниками было Дуротану – он не мог поверить, что орки объединились в союз со своими смертельными врагами только лишь для того, чтобы истребить соседей, что за две сотни лет совместной жизни не причинили его народу никакого зла.
Впрочем, времени на раздумья не было – отныне все кланы жили и круглосуточно оттачивали свои боевые умения под неусыпным контролем колдунов и офицеров клана Черной Скалы в тени монструозной Цитадели…

Как и ожидал Гул’Дан, защита Храма Карабор была сломлена в считанные мгновения натиском огров, за которыми стремительным потоком хлынули отряды орочьих кланов, сметавшие все на своем пути и оставлявшие лишь безжизненные тела за своей спиной.

Однако к его ужасу и вящему неудовольствию Кил’Джейдена, Велена не оказалось и в древнем храме – оставался лишь последний оплот Света, где мог скрываться предводитель отступников: и это была твердыня Шаттрат, столица народа дренеев.

Безусловно, у стражников Света не было ни единого шанса выстоять против почуявших вкус близкой жертвы орков. Однако сквозь стройный хор Орды вновь и вновь начало пробиваться недовольство. Многие замечали, как умирает сама плоть их мира, многие замечали, как меняются сами орки под воздействием новой магии колдунов. И многие пытались вернуться к истокам – спросить, несмотря на все запреты и угрозы, совета у исчезнувших предков и гордо молчавших стихий. Вдруг кому-то удастся пробиться через завесу, поставленную магией Кил’Джейдена, сквозь периметр демонов, неусыпно охранявших священную гору – тогда Теневой Совет, Вождя и самого Гул’Дана попросту сметут в праведном гневе их вчерашние слуги.

Настал черед последнего ритуала, что долгие годы готовил Кил’Джейден, дабы навеки связать верность народа орков их новому господину и наместникам, что были поставленным им во главе Орды.

Пришло время Маннорота – древнего предводителя войск владыки ман’ари, бесчисленные годы верой и правдой служившего ему. Прекрасные фонтаны Карабора, два столетия питавшие жрецов Света живительной влагой, наполнились ядовито-зеленой жидкостью, пылавшей языками колдовского пламени, пусть и не обжигающего, однако не менее смертоносного, нежели то, что исходило из рук самих колдунов. Это была кровь Владыки Преисподней, что тот пожертвовал во исполнение воли господина.
Кровь была старательно собрана слугами Черного Храма, как отныне назывались разрушенные залы Карабора, дабы послужить Гул’Дану позднее – оставалось лишь собрать многочисленные кланы и объявить им о благословении, что подготовил для народа орков их покровитель.

Далее идет отрывок из романа Кристи Голден «Восхождение Орды»:

«Нер’Зул терпеливо ждал, когда Гул’Дан закончит. Старый шаман наблюдал сквозь едва прикрытые веки, как письма, одно за одним, старательно выводились его бывшим учеником, не утруждавшим себя, впрочем, отвлечься от трапезы – теми же самыми перепачканными чернилами пальцами, что секунду назад выводили очередное послание, колдун периодически отправлял кусочек того или иного фрукта или полоску мяса в свою осклабившуюся в предвкушении триумфа пасть. Безусловно, это были чрезвычайно важные письма – для обычных отчетов Гул’Дан призвал бы специально обученных писцов.

Наконец, колдун закончил. Он посыпал чернила песком, дабы они не расплылись в руках курьеров, и обернулся назад, дабы с едва скрываемым отвращением посмотреть на своего бывшего учителя.

«Подпиши получателей и отдай письма курьерам. Да смотри, все должно быть сделано максимально быстро!»

Нер’Зул едва склонил голову, все еще не способный заставить себя поклониться своему вчерашнему ученику, и Гул’Дан, прекрасно понимая, насколько сломлен внутренне был Нер’Зул, не настаивал на том. Как только гулкие шаги уходящего Гул’Дана затихли в глубине залов Черного Храма, Нер’Зул сел за его стол и немедля приступил к чтению…

Гул’Дан, конечно же, на то и рассчитывал. И, безусловно, в этих письмах не было ничего такого, чего бы старый шаман не знал прежде. Он присутствовал на каждом заседании Совета Теней, пусть и не за массивным столом Черного Храма рядом с теми, кто обладал реальной властью, а лишь в углу, на его холодных мраморных плитах. Нер’Зул так и не смог до конца понять,  для чего же ему позволяли присутствовать на этих заседаниях - разве что сам Кил’Джейден получал от этого странное удовольствие, иначе, и Нер’Зул в этом ни капли не сомневался, Гул’Дан давно бы избавился от него.

Его глаза быстро проглатывали слово за словом, и каждое из них причиняло все большие страдания старому шаману. Он почувствовал себя совершенно беспомощным, словно мотылек, что попал в липкие сети, свисавшие с деревьев олемба. Или это уже в прошлом? Нер’Зул слышал рассказы, будто бы все деревья, что издревле дарили свой сладкий нектар народу орков, либо были безжалостно пущены на производство новых вооружений, либо погибли от неизвестных болезней. Нер’Зул отбросил грустные мысли, продолжив запечатывать послания, когда его взгляд случайно упал на неиспользованные куски пергамента и все еще наполненную чернильницу…

Мысль была столь манящей, что на мгновение его сердце замерло.

Нер’Зул быстро огляделся – рядом не было никого, и, что самое главное, не было никаких причин ожидать скорого возвращения Гул’Дана. Гул’Дан, Кил’Джейден, Совет… - они думали, что сломили его, что он безобиден, словно древний беззубый волк, что готовясь отойти к своему последнему сну, греет кости у костра. И практически так оно и было…
Практически.

Нер’Зул смирился с тем, что его лишили его сил… Его способностей… Но не его воли – если бы забрали и ее, он не смог бы сопротивляться приказам Кил’Джейдена ни в чем. Пусть он и не был способен на прямую конфронтацию, зато он мог связаться с тем, у кого еще оставалась эта возможность.

Руки Нер’Зула неистово дрожали, когда он потянулся к пустому листу пергамента. Старый шаман заставил себя глубоко вздохнуть и на нестерпимо долгое мгновение прикрыть глаза, успокаивая разум, перед тем как к нему вновь вернулась способность ясно мыслить. Наконец, он набросал короткое сообщение, высушил песком чернила и запечатал его.

Быть может, у волка и нет зубов, но он еще не забыл, что значит сражаться до последнего…

Когда курьер остановился перед Дуротаном и вручил тому послание, вождь Северных Волков готовился просмотреть его безучастным взглядом, как и десятки других. Однако чем больше строк пробегали его глаза, тем более расширялись они от удивления и ужаса. К моменту, когда он закончил, его руки дрожали, а на лице проступили бисеринки пота. Он затравленно оглянулся, опасаясь, что кто-то мог проникнуть в содержание письма, лишь наблюдая за его чтением. Орки в запятнанной пылью и выбоинами броне, что окружали его, не одарили Дуротана ничем, кроме пустых взглядов.

Нужно было как можно скорее найти Драку, единственную в целом мире, с кем он мог поделиться полученной информацией.

«Кому еще известно об этом?», проговорила она тихо, изо всех сил стараясь оставаться спокойной.
«Только тебе», - Дуротан ответил столь же тихо.
«Оргрим?»
Дуротан покачал головой. Боль пронзила его сердце: «Нельзя - он связан клятвой верности с Черноруком».
«Ты думаешь Чернорук замешан в этом?»
Дуротан содрогнулся:
«Не имею ни малейшего понятия… все, что мне известно – я должен защитить свой клан. И я защищу его, чего бы это мне ни стоило…»
Драка долго и пристально глядела на него, словно подбирая слова: «Если целый клан… не повинуется… это привлечет внимание. Они накажут тебя, возможно, изгнанием – или того хуже, смертью».

Дуротан в ярости указал на письмо: «Все что угодно лучше, нежели то, что случится с нами, если мы подчинимся! Я поклялся защищать мой клан! Я не позволю им пройти…»

Он внезапно осознал, что говорит в полный голос, и поймал несколько удивленных взглядов, направленных в его сторону. «Я не позволю им пройти через это», - повторил он тише.

В глазах Драки показались слезы, а сама она крепко сжала его руку так, что ее когти впились в его плоть. «Вот потому», - проговорила она решительно, - «я и стала твоей женой, вождь. И я горжусь твоим решением!».

Объявление о всеобщем сборе не заставило себя ждать. Всем кланам было приказано в полном обмундировании, полностью готовыми к бою собраться перед воротами Цитадели – им престоял долгий марш в сторону гор. Дуротан подозревал, что результатом станет штурм Шаттрата, однако гадал, будет ли описанное в послании предшествовать ему.

Лигу за лигой преодолевало могучее войско Орды, поднимаясь в горы, что окружали Полуостров Адского Пламени, что, словно оправдывая свое название, теперь расстилался перед ними бурой безжизненной равниной. Казалось бы, не было никакого смысла изматывать воинов перед битвой, однако командиры вели их все дальше и дальше в горы, не обращая внимания на усталость.

Когда все собрались на обширном плато, слово, к удивлению Дуротана, взял не Чернорук, а Гул’Дан:
«Еще недавно мы были разрознены. Еще недавно мы собирались лишь дважды в год, дабы беспечно петь, танцевать и охотиться вместе», - он словно выплевывал слова с явным отвращением, - «Теперь же посмотрите на себя! Мы стоим плечо к плечу, клан рядом с кланом, Веселый Череп рядом с Драконьей Пастью, Громоборцы рядом с Песнью Войны, объединенные единой целью, под чутким руководством нашего лидера – Чернорука – что мы избрали, дабы вести нас вперед. Слава Черноруку!»

Тысячи ликующих голосов эхом отразились от ближайших горных вершин, лишь Дуротан и Драка остались молчаливы.

«Благодаря его мудрому руководству и благословленной воле существ, ставших нашими покровителями, мы стали сильнее! Мы стоим, гордо подняв наши головы и бесстрашно глядя в наше будущее! За два года мы продвинулись как в наших умениях, так и в технологиях больше, нежели за два столетия до того! Мы переступили через угрозу уничтожения, что однажды встала перед нами в полный рост, и теперь остался последний шаг, дабы навеки устранить ее. Но сначала… сначала мы должны всем сердцем проникнуться важностью этого момента, мы должны отдать всех себя тому, что нам предстоит свершить, - и получить благословение в ответ на это».

Он нагнулся и поднял странную чашу, что, казалось, была вырезана из рога неведомого существа, что Дуротан никогда не видел прежде. Странные руны были начертаны на ее поверхности, и, казалось, мерцали тусклым светом в наступающей ночи. Впрочем, чем бы ни был наполнена эта чаша, оно светилось ничуть не меньше. Странные тени отражались на лице колдуна, освещенном желто-зеленым сиянием.

«Это Кубок Единства!», - проговорил Гул’Дан благоговенным тоном. «Это Чаша Перерождения! Каждому вождю каждого клана будет позволено испить из нее и предложить сделать то же самое тем членам клана, кто заслуживает благословения наших покровителей. Кто первым решится пройти через ритуал, дабы продемонстрировать верность своему народу и получить благословение?»

Гул’Дан чуть повернулся в сторону Чернорука, что ухмыльнулся и уже было открыл свой рот, дабы ответить, когда яростный, знакомый Дуротану крик разрезал ночной воздух.

«Нет…», - пробормотал Дуротан, - «только не он…»    
 
Рука Драки судорожно сжала его руку – «Ты остановишь его?»

Дуротан с трудом сглотнул. Он не мог выговорить ни слова и лишь покачал головой: нет. Когда-то он считал этого стройного, но в то же время внушительно скроенного орка, что сейчас стоял впереди, гордо подняв голову, своим другом. Но раскрыться сейчас – слишком рискованно. Он не может показать то, что ему известно… Не сейчас…

Даже ради спасения Грома Адского Крика.

Вождь клана Песни Войны в это время пробирался к колдуну, расталкивая стоящую впереди него толпу. Во взгляде Чернорука читалось некоторое облегчение – безусловно, и он, и Гул’Дан были рады, что не им придется первым испить из этой странной чаши.

Улыбка искривила губы Гул’Дана: «прими свою судьбу, Адский Крик», - проговорил он, склоняя голову в поклоне и подавая светящуюся чашу орку. Волны жара и света, испускаемые жидкостью, отразились от лица Грома, испещренного ритуальными татуировками, вызывавшими ужас врагов и уважение друзей, ставшего от этого света еще более жутким.

Гром не колебался ни мгновения. Он поднес чашу к губам и сделал глубокий глоток. Дуротан внимательно наблюдал за ним, стараясь не упустить ни малейшей детали – в конце концов, послание могло быть послано и не другом, желавшим добра ему и его…

Гул’Дан едва успел выхватить чашу из рук Адского Крика до того, как того скрутили судороги и хриплый кашель. В какой-то момент орк упал на землю и затих – в толпе тут же послышался озабоченный шепот. Дуротан глядел, не моргая, как тело его друга внезапно начало извиваться в судорогах. Прямо у него на глазах плечи Грома, что еще недавно были чуть уже, нежели у обычного орка, распрямились и стали намного шире, броня затрещала, не способная вместить новое тело, пульсирующее мощью. Медленно Гром выпрямился. Все так же высок, как и прежде, однако чудесным образом преобразованный зеленой жидкостью, выпитой им из чаши, и оглядел толпу взглядом, горящим красными угольями из-под бровей.

Лишь тогда Дуротан смог увидеть лицо Адского Крика, излучавшее силу и здоровье, но, за исключением татуированного подбородка, ставшее полностью… изумрудно-зеленым.

Гром откинул назад голову и вновь издал свой знаменитый крик. Крик, что в этот раз был громче, чем когда-либо, что, словно острый нож, проходил сквозь тело каждого, слышавшего его, оставляя лишь кровоточащие раны на своем пути. Не в силах стерпеть этот крик, Дуротан закрыл руками уши – как и многие, кто был рядом с ним – но так и не сумел отвести взгляд от лица своего друга.

«Как ты себя чувствуешь, Гром Адский Крик из клана Песни Войны?»,- спросил Гул’Дан наигранно мягко.

Ощущение экстаза, отразившееся на лице Грома, было столь явным, что, казалось, причиняло боль, и он, будто проглатывал слова, пробормотал с каждым словом наращивая мощь: «Я… чувствую… превосходно! Я…», - и он вновь закричал, изогнувшись всем телом, словно этот дикий животный крик мог передать весь его восторг. «Дай мне плоть дренеев, чтобы я мог растерзать ее на куски! Дай мне кровь дренеев, чтобы я мог омыть ею свое лицо! Я буду пить ее до тех пор, пока мое тело будет вмещать ее! Дай же мне их плоть и кровь!»

Его тело изгибалось под воздействием эмоций, его кулаки непроизвольно сжимались и разжимались в такт словам. Он действительно выглядел готовым напасть на целый город с голыми руками… и Дуротан с удивлением осознал, что в этой битве Гром может оказаться победителем.

Адский Крик указал на воинов своего клана.

«Братья Песни Войны! Подходите! Никто из вас не сможет отказаться от этого счастья!»

Воины из клана Песни Войны ринулись вперед, каждый стремился испытать то, что мгновения назад испытал их вождь. Чаша передавалась по кругу, пока каждый из них не испил глоток. Каждого пронзала на мгновение дикая боль; но спустя некоторое мнение она сменялась восторгом и чувством непередаваемой мощи. И каждая пара глаз загоралась ярким красным пламенем.

Чернорук наблюдал за этим, все более и более хмурясь. Когда последний из Песни Войны сделал свой глоток, он проворчал: «Теперь пить буду я!», - беря в руки чашу и делая глубокий глоток. В первый момент у него перехватило дыхание, однако Вождь остался недвижим и невозмутим, пока черная магия пропитывала его тело, завершая свою демоническую работу. Он сорвал с себя черную броню, с интересом наблюдая сам и демонстрируя каждому, как наливаются силой его могучие мышцы. Когда он вновь взглянул на толпу, его глаза также пылали огнем. Чернорук передал чашу своим сыновьям Ренду и Майму – Дуротан увидел, что к чаше подошла и дочь Чернорука, Гризельда, но тот лишь оттолкнул ее:

«Не ты», - просипел он. Гризельда отскочила, словно от пощечины. Дуротан, что всегда испытывал симпатию к ней, вздохнул с облегчением. Чернорук хотел унизить ее – на деле же подарил ей бесценный дар, свободу. Вождь же клана Черной Скалы повернулся к Оргриму:

«Подойди же, Оргрим! Друг мой, испей из чаши вместе со мной!»

Даже сейчас, когда его старинному другу предлагалось испить колдовское зелье, Дуротан не мог сказать ни слова. Впрочем, к счастью, этого и не требовалось. Оргрим склонил голову:

«Мой Вождь, Я не могу отнять эту славу у тебя – я лишь твой помощник, не вождь, и я не стремлюсь занять твое место».

Дуротан выдохнул в облегчении: Оргрим все увидел сам, несмотря на то, что у него не было послания, полученного вождем Северных Волков - он все понял и без него. Он не был дураком – он достаточно дорожил своей душой, дабы не променять ее на странную мощь, что обретали тела тех, кто испил из колдовской чаши.

Другие же главы кланов выстроились в очередь, готовые принять благословение силы, что столь великодушно предлагал им колдун, и что уже получили наиболее знаменитые и уважаемые вожди их народа. Дуротан даже не пошевелился. Дрек’Тар осторожно подошел к нему и прошептал: «Мой вождь… неужели ты не хочешь получить благословение?»

Дуротан резко дернул головой: «Нет! И я не позволю никому из моего клана прикоснуться к этой чаше».

Дрек’Тар ошеломленно моргнул: «Но… Дуротан… очевидно же, что она дарует великую силу тому, кто испьет из нее! Ты будешь дураком, если откажешься от этого!»

Дуротан вновь тряхнул головой, вспоминая содержание письма. Изначально он относился к нему настороженно, однако теперь все стало очевидным: «Я был бы дураком, если бы согласился», - проговорил он тихо и, когда Дрек’Тар был готов продолжить спор, лишь одним взглядом заставил того умолкнуть.

Гул’Дан же в этот момент позвал его: «Могучий Дуротан! Завоеватель Телмора!», - Дуротан с трудом заставил свое лицо оставаться безучастным, - «Приди же и присоединись к другим вождям. Испей свое благословение из чаши!»

«Нет, Гул’Дан, я не стану этого делать»

В свете факелов Дуротан отметил, как дернулся мускул под правым глазом колдуна.

«Отказываешься? Ты считаешь себя лучше остальных? Ты считаешь, что не нуждаешься в благословении?»

Остальные вожди смотрели на него, нахмурившись: их тяжелое дыхание излучало ярость, а сведенные брови – гнев.

Дуротан не моргнул и глазом: «Да, это мой выбор».

«Возможно, твои соплеменники желают иного…», - проговорил Гул’Дан раскрывая объятия, готовый принять любого из клана Северного Волка, - «Позволишь ли ты им испить тогда?»

«Нет. Я все еще вождь клана и мой выбор един для всех».

Гул’Дан спустился с помоста и подошел лицом к лицу к непокорному орку, дабы только он мог слышать его шипение: «Что тебе известно, и как ты узнал об этом, щенок?»

Безусловно, этот жест был угрозой, однако вместо страха в сердце Дуротана затеплилась надежда: Гул’Дан боялся его, но не послал убийцу в ночи, вместо этого он пытается получить повиновение угрозами. Он только что подтвердил истинность таинственного письма, и показал, что не имеет понятия об его авторе. Дуротан впервые за этот день осознал, что у него есть шанс выжить и спасти свой клан.

Он ответил так же тихо: «Я узнал достаточно. И ты никогда не выяснишь, каким именно образом я это сделал».

Гул’Дан отошел и изобразил улыбку: «Действительно, это твой выбор, Дуротан, сын Гарада. И раз ты решил отказаться от благословления, то ты будешь в ответе за свое решение!».

От этих слов веяло опасностью, однако Дуротана это ничуть не беспокоило. Он будет беспокоиться о них в другой день – но только не сегодня…

Гул’Дан же призвал остальных воинов готовиться к нападению, ибо с благословением Кил’Джейдена они без труда сокрушат любое сопротивление!

Дуротан, не обращая внимания на крики ярости двинувшейся лавины орков, восстанавливал в памяти текст тайного послания:

«Что бы тебе не предложили испить – откажись! Это кровь искаженных душ, и ты потеряешь свою и души тех, кто близок тебе… Откажись! Это навечно сделает тебя рабом. Ради всего, что когда либо было тебе дорого… Откажись!».

Для понятия «искаженных душ» неведомый автор использовал одно лишь слово из древнего языка. Слово, что всплывало в сознании Дуротана, когда он видел бегущих по склону колдунов, вождей, старых друзей и соратников, наполненных неестественным желанием убивать и сломить любое сопротивление самого укрепленного города этого мира.

Искаженные души.
Даэ’моны.

«Они словно насекомые», - хмыкнул Маннорот.
Кил’Джейден кивнул, улыбнувшись. «Действительно. На это приятно смотреть. Я удовлетворен».

«И что же дальше?»

Кил’Джейден обратил свой удивленный взгляд на верного соратника: «Дальше? Никакого «дальше» не будет, по крайней мере, не в этом мире. Орки полностью выполнили то, что мне было от них нужно. Твоя кровь сожжет их изнутри, мой друг. Рано или поздно она поглотит их, и они будут жить лишь до тех пор, пока будут иметь возможность дать выход своей ярости – и этот выход они найдут в убийстве дренеев, пока полностью не истребят их с лица этого мира».

«Это хорошо, что мы закончили дела здесь – Архимонд говорит, что мы теряем драгоценное время, когда нужны Господину в другом месте».

Кил’Джейден вздохнул: «Ты как всегда прав. Саргерас не отличается терпением, а на меня он потратил его предостаточно. Единственное, о чем я буду сожалеть, что не увижу, как они выпустят кишки Велену... Что ж, достаточно будет просто знать, что это случилось... Пришло время покинуть это место!»