За все приходится платить: за кровь, за жизнь, за верность, за слабость, за честь. Нер’Зул не был злым от природы. Слабым духом – да, он не смог смириться со смертью жены, чем и зацепил его на крючок своей лжи Кил’Джейден, жадным до власти – да, ему нравилось почитание, нравилось ощущать в руках нити судьбы, стягивающиеся вокруг народа орков. Но злым от природы он не был никогда: что бы он ни делал, какие бы решения ни принимал – каждое он оправдывал необходимостью для блага своего народа.

Поэтому в момент, когда слепой веры стало недостаточно, когда пришло понимание: война с дренеями – не воля предков, но нарушение баланса, извращение всего, за что предки жили, сражались и умирали – в этот момент Нер’Зул в отчаянии от сотворенного им попытался, если и не исправить, то хоть как-то снизить нанесенный им ущерб. Но было уже слишком поздно – маховики войны, что невозможно было (и это прекрасно видно в альтернативной истории) запустить без воли и авторитета Нер’Зула, уже начали свой разбег, и сам старый шаман был уже не нужен Кил’Джейдену. Для его замены вполне подходил и ученик, Гул’Дан, - орк, настолько алчущий силы и власти, что для него не было необходимости скрывать истинных мотивов, с ним древний эредар мог быть честен, как в замыслах, так и в указаниях. Сам же Гул’Дан с радостью отдал свой народ в руки повелителя демонов за частичку силы, обещанную ему Кил’Джейденом.

Но не все было гладко и в единстве орков. Были те, кто сомневались в верности пути, по которому их вел верховный шаман. Когда же сами духи стихий в ярости отвергли мольбу о помощи – едва слышимый ранее ропот начал грозить переродиться в боевой клич, что способен был не просто разрушить планы Кил’Джейдена, но и смести его столь старательно расставленных марионеток с шахматной доски истории.
Гул’Дан отчаянно нуждался в новых союзниках, что могли бы укрепить его власть, подтачиваемую недовольством некоторых кланов, и не дать ходу войны переломиться трагическим образом в пользу воспрянувших духом дренеев.

И он знал, где этих союзников искать…




Как и опасался Дуротан, духи стихий покинули не только шаманов клана Северного Волка. Однако первым на аудиенцию к Верховному Шаману успел вождь клана Черной Скалы, сопровождаемый дюжиной прячущих взгляды в растерянности шаманов клана.
Отряд Чернорука так же, как и аналогичный отряд Дуротана, был застигнут врасплох решением духов стихий, впрочем, если Дуротана спасло милосердие Ресталаана, то Чернорук, полагавшийся всегда в первую очередь на силу своего оружия, все же сумел переломить исход битвы в свою пользу самолично.
И теперь он жаждал объяснений.

Чернорука не сильно удивило то, что его встретил не Нер’Зул, но его ученик: опытный вождь быстро осознал: новым покровителям орков старый шаман, чересчур щепетильный с понятиями достоинства и чести, стал неудобен, в то время как его ученик говорил на более простом и понятном хитрому орку языке.
Кроме того, Чернорук быстро смекнул, что с новым духовным лидером он и сам может получить ощутимую выгоду.

Гул’Дан пояснил Черноруку, чего же он хочет от народа орков – он стремился к жесткому и бескомпромиссному управлению, построенному не на обычаях и традициях, но на беспрекословном подчинении. Для этого Орде, как шаман назвал новое сообщество своего народа, требуется единый лидер, Вождь, что будет сжимать в едином кулаке нити правления разрозненными кланами.

Формально Вождь будет голосом Совета Кланов, выражая их единую волю. Однако на деле управлять Ордой будет другой совет: тот, что, словно тень, будет стоять за каждым судьбоносным решением народа орков.

Черноруку в этой системе была предложена роль официального лидера Орды и полноправного члена Теневого Совета. Тщеславный орк как нельзя лучше подходил на роль Вождя – его знали как сильнейшего и наиболее яростного представителя своего народа, талантливого стратега и мудрого правителя. За внешним видом скорого на решения и расправу вождя скрывался острый ум, просчитывающий события на многие шаги вперед.

Но была у Чернорука и существенная слабость, за которую и удалось зацепить его Гул’Дану – непомерное тщеславие. Пообещав вождю место в тайном совете и пост лидера Орды, хитрый шаман полностью обрел контроль над Черноруком. Отныне он мог не заботиться о таких вещах как поддержание порядка в стане орков, обеспечение армии, подготовка боевых операций и другими мелочами – теперь Гул’Дан мог сосредоточиться на том, чего желал больше всего: изучении тайных знаний, которыми с ним любезно поделился Кил’Джейден.

В знак своей доброй воли, а также, чтобы скрепить договор с Черноруком, Гул’Дан предложил первыми обучить шаманов клана Черной Скалы тайным умениям, что сам он обрел в услужении их покровителю. Гул’Дан пообещал сделать из жалких попрошаек, вымаливающих у духов стихий помощь, боевых волшебников, обладающих тайными силами, способными подчинять своей воле в том числе и энергию стихий, призывающих и подчиняющих невиданных существ, повергающих врагов в паническое бегство одним лишь своим видом. Так появились первые колдуны орков – чернокнижники, как их позже назовут маги людей.

Дуротан же опоздал. В момент, когда он был готов собрать сторонников и идти искать ответа у Нер’Зула, Верховный Шаман сам оповестил все кланы о желании видеть их вождей в сопровождении наиболее сильных шаманов на священных полях духов, где проводились фестивали Кош’арг.

Прибывшие орки, однако, не увидели перед собой могучего духовного лидера своего народа – перед ними был сломленный старик. Нер’Зул, чей голос неизвестно каким образом распространялся по огромной площади (ведь духи ветра, очевидно, больше не подчинялись ему), сразу начал с главного: духи стихий покинули народ орков, они больше никогда не ответят на их мольбу, они оставили своих подопечных в самый трудный час нужды, и орки не могут больше полагаться на их помощь ни в битве, ни в повседневной жизни. Однако его ученик, Гул’Дан, обрел новые силы, что были дарованы тому Кил’Джейденом – древним покровителем народа орков, и этими силами Гул’Дан готов поделиться со своими собратьями – сам же Нер’Зул не может больше занимать столь высокий пост духовного лидера.

Гул’Дан, вышедший вслед за своим бывшим, словно бы постаревшим на десятилетия, учителем, наоборот словно был напитан силой и уверенностью. Чистым и уверенным в собственной мощи голосом, чего от молодого шамана не слышал никто прежде, Гул’Дан сообщил, что лишь слабые духом опираются на силы стихий, лишь те, вымаливают помощь, у кого не хватает сил взять ее лично. Народ орков давно вышел из колыбели истории, народ орков давно заслужил право не стоять на коленях, но с гордо поднятой головой идти своей собственной дорогой. А значит, народу орков нет нужды более искать одобрения духов, ибо власть над ними можно взять и силой.

В качестве демонстрации новых возможностей колдунов орков Гул’Дан попросил всех собравшихся пройти к шатру, где к изумлению собравшихся на коленях стояли несколько связанных дренеев – никогда раньше не удавалось взять представителей этого гордого народа в плен, дренеи сражались столь бескомпромиссно и яростно, что смерть была единственным выходом, дабы остановить их. Но большее изумление отразилось на лицах вождей и их свиты, когда на сцену вышла троица шаманов клана Черной Скалы. Эти шаманы ничем не походили на растерянных и надломленных орков, коими были шаманы кланов, чьи вожди пришли на зов Нер’Зула.

В каждом действии новых шаманов, или боевых колдунов, как их назвал Гул’Дан, чувствовалась уверенность и потусторонняя сила. Каждый всполох странного салатового пламени, что появлялось по повелению того или иного орка, каждая вспышка черной, словно ночь, энергии, что, казалось рождалась в их руках, каждое действие невиданных ранее существ, которых колдуны ласково называли питомцами, - все это отражалось гримасами боли и страдания на лицах пленных дренеев. Дуротана начало мутить – никогда ранее на священных полях духов не совершалось ничего подобного, никогда ранее покой предков не тревожился ни распрями, ни столкновениями… А потом дренеи начали кричать – кричать от невыносимой боли и страданий, и тогда Дуротану стало по-настоящему страшно – во что же Гул’Дан превратил шаманов, к каким темным энергиям они теперь обращаются, какими запретными силами повелевают, что гордые дренеи, никогда ранее не проронившие ни стона боли, молчаливо и гордо умирающие на поле боя, не могли сдержать криков страдания, терзаемые своими палачами…

Но к большему своему ужасу Дуротан не заметил ни возмущения, ни отвращения в глазах своих соплеменников, - на разворачивающуюся драму присутствующие вожди и их шаманы смотрели с восхищением и ожиданием. И когда, словно чувствую настроение вождя, старый друг и советник, Дрек’Тар, пряча светящийся от предвкушения взгляд, дабы не вызвать приступ гнева Дуротана, осторожно спросил будет ли его шаманам позволено обучаться искусству колдунов, Дуротан понял – назад дороги нет: как вождь он вынужден принять решение, на которое никогда бы не пошел, будь он простым орком, потому как искусство колдунов, возможно, единственный шанс для спасения его клана. С тяжелым сердцем, стараясь не смотреть в глаза Драке, вождь клана Северного Волка одобрил просьбу Дрек'Тара.

Дуротан понимал, что его попытки подвергнуть сомнению слова лидеров, переосмыслить войну с дренеями, не пройдут даром. За каждым действием, каждым принятым решением Дуротана наблюдали. Гул’Дану требовался лишь повод, малейшая ошибка вождя клана Северного Волка, дабы наказать непокорного смутьяна – и однажды Дуротан такой повод предоставил.

Далее идет отрывок из романа Кристи Голден Восхождение Орды:

«В лагерь Северных Волков прибыл необычный посол – Дуротан быстро осознал, что это не курьер: по одеяниям прибывшего орка он опознал одного из колдунов личной гвардии Чернорука – Кур’кула, восседавшего на огромном волке и одетого в огненно-красные одеяния со сверкающим черным плащом. Он остановился, спешился и поклонился Дуротану.

«Вождь – у меня послание от Верховного Вождя для тебя», - проговорил колдун неожиданно любезным тоном. Дуротан кивнул и пригласил отойти колдуна вместе с ним. Они отошли на значительное расстояние от лагеря, дабы Дуротан мог быть уверен: их разговор никто не подслушает.

«Для чего же именно Чернорук прислал своего лучшего колдуна ко мне?», - поинтересовался он.

Улыбка Кур’кула расплылась вокруг его клыков: «Меня послали оповестить все кланы», - проговорил он, явно стремясь указать Дуротану на его место: очевидно, этот визит был сделан не для того, чтобы почтить клан Северного Волка. Дуротан, едва сдержал тихое рычание, проглатывая обиду, и скрестил руки на груди в ожидании.

«Наиболее важной причиной нашей неминуемой и славной победы над дренеями станет наша численность», - продолжил Кур’кул, - «их мало – нас намного больше. Однако этого недостаточно - наши ряды должны быть еще более многочисленны!»

«И что же желает Чернорук», - проговорил Дуротан, едва сдерживая гнев, - «чтобы я приказал своим воинам плодиться вместо сражений?»

Кур’кул даже не моргнул: «Не вместо сражений, но да… несколько воодушевить воинов увеличить свои ряды. Вы получите награду за каждого ребенка, рожденного в стенах вашего клана. Это будет более чем полезно, да. Однако, к сожалению, нам нужно больше воинов прямо сейчас – мы не можем ждать шесть лет, дабы они смогли держать в руках оружие…»
   
Дуротан остолбенел. Он рассчитывал, что его комментарий будет воспринят как грубая шутка – не всерьез… Что же на самом деле происходит?..

«Дети начинают тренировки в шесть лет», - продолжил вещать Кур’кул, - «к двенадцати они становятся достаточно сильны, дабы участвовать в сражениях.  Созови весь молодняк, вождь, коим располагает твой клан».

«Я не понимаю... Созвать их для чего?», - ошеломленно пробормотал Дуротан.

Куркул тяжело вздохнул, будто Дуротан был несмышленым ребенком: «У меня есть возможность ускорить их рост», - проговорил он, - «Мы… мы чуточку подтолкнем их развитие. Если мы соберем всех детей от шести до двенадцати лет и чуточку состарим их, мы увеличим число наших воинов практически в полтора раза.»

Дуротан не мог поверить тому, что только что услышал. «Нет! Я запрещаю это!», - прорычал он, уже не заботясь о приличиях.

«Боюсь, это уже не дело твоего выбора. Это приказ Вождя.», - проговорил колдун резко. «Любой клан, что воспротивится ему, будет обвинен в предательстве интересов Орды. Этот клан будет изгнан, а вождь и его семья… они будут казнены».

В шоке Дуротан не мог пошевелить ни единым мусколом, лишь не мигая глядел на колдуна, что протянул ему свиток. Дуротан прочел его, держа пергамент дрожащими от гнева руками, однако осознал – слова колдуна истинны. Он и Драка будут казнены, а Северные Волки – изгнаны в случае отказа повиноваться.

«Ты лишаешь их детства, колдун», - простонал он.

«Дабы обеспечить их будущее? Да! Я вытяну лишь немного их жизненной энергии… всего шесть лет, не более. Это никак не повредит им. Дети клана Черной Скалы уже прошли через этот ритуал. Чернорук лично настоял, дабы его собственным детям была первым оказана эта честь. А взамен они получили возможность сражаться во славу Орды, теперь они сами могут влиять на ход идущей войны.»

Дуротана ничуть не удивило разрешение Чернорука совершить такое с собственными детьми. Впервые за долгое время Дуротан был благодарен судьбе, что в его клане было столь мало детей. Лишь пять из них подходили для совершения ритуала. Он вновь прочел послание, чувствуя подступающие одновременно ярость и тошноту. Эти дети должны были оставаться детьми.

Колдун же ждал терпеливо. Наконец, Дуротан проговорил голосом, максимально грубым, дабы скрыть терзающую его боль: «Делай… что должен…»
«Во имя Орды!», - отсалютовал Кур’кул.

Дуротан ничего не ответил. То, что произошло далее, было дико.

Дуротан с трудом заставил себя оставаться безучастным, пока Кур’кул произносил заклинание, направленное на пятерых детей клана Северного Волка. Они корчились в агонии, кричали и в бессилие остановить боль падали на землю, когда их кости, словно пытаясь растянуть молодую кожу, начинали уродливо выпирать из нее под странными углами, когда их мышцы в неестественно быстром развитии горели, словно сжигая их изнутри в демоническом пламени. Нездоровый салатовый луч связывал теперь Кур’кула с детьми, будто высасывая саму жизнь из их корчащихся тел. Выражение лица колдуна выражало полнейший экстаз – чем большее страдание отражалось на лицах детей, тем большее блаженство расплывалось на его собственном. В какой-то чудовищный момент Дуротан ужаснулся: что, если колдун не сумеет остановить себя в нужный момент, продолжит выкачивать жизнь из детей до тех пор, пока они их лица не покроют древние морщины?

Но, к счастью, Кур’кул все же остановился. Юные орки – уже далеко не дети – лежали теперь без движения на месте, где их мучения внезапно прекратились. Еще долгое время они не могли ни подняться, ни даже пошевелиться, а затем раздались тихие, едва слышимые, ибо у них не было ни сил, ин эмоций ни на что большее, рыдания.

Дуротан с лицом, на котором не отражалось ни одной эмоции, повернулся к колдуну: «Ты сделал то, зачем пришел – а теперь убирайся!»

Кур’кул изобразил обиду.

«Вождь Дуротан, ты…», -  но Дуротан не дал договорить – он в ярости схватил Кур’кула за обкладку его рубиновой робы – ужас впервые отразился на лице колдуна.

«Убирайся! Сейчас же!»

Дуротан с силой оттолкнул от себя колдуна так, что тот вынужден был сделать несколько шагов назад, едва не упав. В ответ тот яростно прошипел: «Черноруку не понравится, как ты обращаешься с его верным слугой», - Дуротан лишь промолчал в ответ, он понимал: любое произнесенное им слово навлечет проклятие на его клан. Вместо этого он отвернулся и зашагал прочь, едва сдерживая дрожь от гнева, и направился к детям, что несколько мгновений назад перестали быть детьми».

Шло время, однако ничего не происходило. Дуротан даже начал сомневаться – придет ли наказание за его действия. Однако спустя некоторое время к границам лагеря клана приехал странный курьер – он не был в цветах официальных курьеров Чернорука. Не проронив ни слова, отдал послание Дуротану и исчез, так же молча, как и появился.

В смятении Дуротан развернул свиток, где было написано следующее:

«Старый друг, я уверен, ты не будешь удивлен, что за тобой наблюдают. Они подготовили особое задание для тебя, то, что, как они уверены, ты способен выполнить. И ты ДОЛЖЕН его выполнить! Я не знаю, что они сделают, коли ты откажешься, но ожидать стоит самого худшего».

Подписи не было, однако, Дуротан узнал резкий почерк Оргрима. Он еще раз перечитал послание и бросил его в огонь, убедившись, что от пергамента не осталось ничего, кроме пепла.

Спустя несколько часов в лагерь клана Северного Волка прибыл другой курьер, на этот раз – ошибиться было нельзя – это был личный курьер Чернорука.

Курьер официально вручил Дуротану послание, где официальным тоном, за каждым словом которого скрывался яд, говорилось: Дуротану предоставлена великая честь возглавить боевую операцию по захвату аванпоста дренеев - города Телмор. Дорогу в Телмор молодой вождь должен помнить, так как уже однажды бывал в нем и, безусловно, запомнил каким образом можно снять опоясывающее город защитное заклятие, маскирующее его от непрошенных глаз. Эта задача важна не только для будущего Орды, но и для будущего клана Северного Волка в частности.  

В первый момент Дуротан хотел отказаться, сослаться на то, что не помнит события столь отдаленные. Однако, вспомнив письмо Оргрима, быстро сообразил, что именно таких действий от него и ждут – вождю ничего не оставалось, как ответить восседающему на могучем черном волке гонцу согласием.

Спустя несколько дней в лагерь Северного волка начали стекаться воины других кланов, преимущественно кланов Изувеченной Длани и Песни Войны. Дуротан понимал: у них был вполне однозначный приказ на случай, если в последний момент дерзкий вождь переменит свое решение. В связи с этим Дуротан был приятно удивлен, когда увидел небольшой отряд клана Черной Скалы, возглавляемый никем иным, как Оргримом – старый друг пришел поддержать его в судьбоносный момент, снизить тяжесть ноши, которую предстояло взвалить на свои плечи вождю Северных Волков.

Как только все приготовления были завершены, сборный отряд двинулся в сторону Леса Террокар. Когда ветви глухой чащобы сомкнулись над ними, Оргрим попытался помочь своему другу, проговорив, гораздо громче, чем того требовал момент, что спустя столько лет эта местность кажется ему абсолютно незнакомой. Дуротану оставалось лишь грустно покачать головой: его удивительная память безошибочно подсказывала дорогу – он помнил каждый камень, каждый ствол дерева, что они обходили вместе с Ресталааном, и, безусловно, помнил, как снять скрывающее город заклятие. Попытайся Дуротан солгать – попытайся уйти от миссии, на него возложенной, – сопровождающие его колдуны в миг раскусили бы ложь. Вряд ли бы этим удалось спасти приютивших их когда-то дренеев, однако гнев Вождя на свой клан он навлек бы без сомнения.

Тот же ворох листьев, та же кучка комней, в которой грубые орочьи пальцы нащупали едва теплый, сверкающий изумрудным светом, камень, те же слова, что, словно эхо, подсказала память, произнесенные грубым, шершавым, явно не предназначенным, для мелодичной речи дренеев, голосом Дуротана – и пелена спала, перед ними вновь расстилался прекрасный город Телмор, тихий в своем безмятежии и спокойствии. Но так продолжалось недолго.

Яростной волной хлынули орки на улицы города дренеев. Стража, что в первый миг не могла понять, что же произошло, быстро пришла в себя и организовала яростный отпор. У Дуротана не осталось времени, дабы сожалеть о тех, кого из радушных голубокожих хозяев, приютивших их с Оргримом много лет назад, ему придется убить сегодня. Ярость битвы милосердно захватила его мятущееся сознание.

Далее идет отрывок из романа Кристи Голден «Восхождение Орды»:

«Стража дренеев высыпала на улицы города, отвечая заклинаниям колдунов собственной магией. Дуротан в последний момент успел обернуться в седле, дабы отбить удар меча, светившегося голубой энергией. Меч гулко отразился от лезвия его топора, сотреся его руку до основания. Но ничего не могло сравниться с шоком, когда Дуротан увидел лицо нападавшего.

Во второй раз он встречает Ресталаана на поле боя. Дуротан сохранил жизнь Велену, а в ответ Ресталаан сохранил жизнь уже ему самому, беззащитно ожидавшему славную смерть. Дуротан увидел во взгляде Ресталаана, что тот тоже узнал его, после чего яростно светящиеся глаза дренея сузились.

Все долги выплачены – в этот раз пощады не будет, ни с той, ни с другой стороны.

Ресталаан прокричал что-то на своем мелодичном языке и вместо следующего удара навалился на Дуротана всем весом, выбивая того из седла. Дуротан никак не ожидал подобного и, перед тем, как осознал, что же происходит, оказался лежащим на жесткой земле, с противником, занесшим свое оружие для смертельного удара. Когда дреней начал опускать свой меч, Дуротан в отчаянии потянулся в надежде достать свой топор, понимая, однако: даже, если бы его пальцы уже сомкнулись на рукояти, вряд ли, орк сумел отразить удар дренея.

Ночной Ловец, однако, был тренирован ничуть не хуже, своего наездника. В мгновение, когда волк осознал, что Дуротан покинул седло, он напал на противника лично. Его огромная пасть сомкнулись вокруг руки дренея, сминая пластины брони – если бы не они – Ресталаан лишился бы руки мгновенно. Однако усилие было достаточно, дабы заставить дренея выпустить меч из слабеющих пальцев. С яростным рыком Дуротан занес свой топор и обрушил его столь сильно, сколь позволяла возможность. С гулким стуком топор вошел в грудь дренея, сминая и разрывая пластины его брони.

Ресталаан упал на колени, его беспомощная рука была все еще в зубах у Ночного Ловца. Снежный волк лишь сильнее сомкнул челюсти и с ворчанием попытался вырвать руку из сухожилий дренея, будто бы она была небольшим лесным зверьком. Еще несколько мгновений – и ему бы это удалось. Голубая кровь дренея толчками выливалась из чудовищной раны в груди. Несмотря на невыносимую боль, дреней не проронил ни звука.

Дуротан поднялся на ноги и нанес еще один удар, смертельный удар – удар милосердия. Ресталаан обмяк, и Ночной Ловец тут же отпустил его руку. Так погиб начальник стражи Телмора, верный соратник Пророка Велена, прошедший весь путь дренеев, от их бегства с Аргуса и до последней битвы за Телмор.

Дуротан не позволил себе ни секунды сожаления. Он вновь оседлал Ночного Ловца и стал высматривать новую цель, благо недостатка в них не было. Город, безусловно, уступал размерами Шаттрату, столице дренеев, но все же был велик. На улицах было предостаточно дренеев для убийства. Сам воздух был пропитан криками ярости, боли, страха, звоном мечей и щитов, потрескиванием смертоносных заклятий. Запахи крови, тлеющей плоти и отчаяния, что достигли его ноздрей, нельзя было спутать ни с чем.

Ярость клокотала внутри Дуротана, и это было хорошо. Его чувства никогда еще не были так обострены, а его действия – столь стремительны. Казалось, будто его тело движется совершенно без раздумий. Там, в стороне – один из стражников бьется с Оргримом. Дуротан остановился, обдумывая, как бы помочь другу, но в этот момент Молот Рока стремительно рассек воздух и разможжил череп противостоящему ему дренею. Дуротан удовлетворенно ухмыльнулся – Оргрим не нуждается ни в чьей помощи.

Он почувствовал нападение прежде, чем сумел увидеть или учуять его, и развернулся, прорычав боевой клич своего клана. Топор, что был изрядно запятнан кровью и плотью врагов, был готов обрушиться на нового противника.
Ребенок, девочка-дреней, что едва-едва только начала взрослеть, в боевом отчаянии голыми руками обхватила его ногу, пытаясь стащить с седла. Слезы потоком лились из ее глаз, омывая бледное голубое лицо и оскаленные в ярости зубы. Голубая кровь – вряд ли ее собственная, насквозь пропитала детское платье. В слепом отчаянии она пыталась навалиться на него, ее полные боли и слез глаза застилал праведный гнев.

На несколько ужасных секунд Дуротану показалось, что это та самая девочка, которую они видели с Оргримом столь много лет назад. Но, конечно же, это не могло быть правдой – безусловно, та девочка должна была вырасти во взрослую женщину… А должна ли? Да и какая может быть разница? Перед ним была девочка, пытающаяся, что было одновременно храбро и глупо, напасть на воина орка, восседающего на могучем волке, не имея никакого оружия в своих руках.

Неимоверным усилием Дуротан успел остановить свой топор. Он не ударит ребенка – это было за рамками чести, это было за рамками всего за что орки…

Внезапно девочка замерла. Ее глаза расширились, она судорожно открыла рот, из которого тут же полилась кровь. Дуротан опустил взгляд с ее лица на грудь, из которой торчало навершие копья, разрезавшего ткань, пропитанную голубой кровью. До того, как Дуротан смог полностью осознать случившееся, орк из клана Изувеченной Длани, дернул свое копье, сталкивая тело убитой им девочки в грязь. В то же мгновение он упер свою обутую в кожаный сапог ногу об ее уже недвижимое плечо, с усилием выдергивая копье из бездыханной груди, и довольный собой осклабился:

«Ты у меня в долгу – Северный Волк!», - проговорил орк, исчезая в несчетной толпе убийц и их жертв.

Дуротан резко откинул голову назад и издал крик, полный боли и отчаяния, обращенный ко всем предкам его народа, что могли бы услышать его…