Война приближалась. Ее поступь чувствовал Велен, чьи видения неумолимо и безжалостно складывались в цепочку будущей драмы, несмотря на все старания, избежать которую Пророку дренеев никак не удавалось. Ее шаги предвкушал и Кил’джейден, чьи слуги собрали всю необходимую информацию о мире, где нашли свой последний приют эредары-отступники во главе с главным предателем интересов своего народа Веленом. Древний эредар, продавший некогда свою верность павшему титану Саргерасу, выстраивал свой собственный план по безоговорочному сокрушению своего бывшего брата. Эхо войны, конечно же, чувствовали и духи предков, направляемые пусть и едва видящим оком К’уре, что был заточен в глубине священной горы Ошу’гун.

Прадед Тал’Краа, древний и могучий дух, всеми силами пытался найти орка, что сможет стать, если и не духовным лидером, то, по крайней мере, надежным подспорьем народа орков в эти сложные времена. И Дуротан подходил на эту роль как нельзя кстати: сильный телом и духом, бескомпромиссно честный, чтящий традиции и заветы своего народа – кто мог лучше подходить на кандидатуру верховного шамана Морозных Волков, способного не только повести за собой свой клан, но и удержать духовные скрепы всего своего гордого народа.

Но, к сожалению Матушки Кашур и прадеда Тал’Краа, Дуротан не обладал нужными способностями – не мог юный орк видеть духов предков, не мог он и говорить со стихиями, его судьба была неразрывно связана с материальным миром – возможно, в сыне или дочери Дуротана проявятся способности, зачатки которых, увы, не взошли у будущего вождя, и ему не суждено было коренным образом поменять будущее своего народа, впрочем, свой далеко не самый малозначимый след он все же оставил…



   
Следующий год выдался тяжелым для кланов Морозных Волков и Черной Скалы. В одной из битв погиб Телкар Молот Рока, отец Оргрима, передав тому столь скоро легендарный молот и не менее легендарное родовое имя. Сам Оргрим, пусть и с трудом переживал утрату, однако, сумел показать, что духом он ничуть не уступает ни отцу, ни своим великим  предкам. Силой, мужеством и яростью Оргрим заслуженно занял место по правую руку от вождя клана – непобедимого Чернорука.
 
Трагически лишился отца и Дуротан. Охотничья группа, возглавляемая Гарадом, попала в засаду огров, которой управлял коварный гронн. Благодаря доблести и силе вождя Морозных Волков, оркам удалось не только избежать гибели, но и выйти победителями в соперничестве с явно превосходящими их физически врагами. Но сам вождь погиб, прикрывая тех, кто доверился ему. Так юному Дуротану, только недавно прошедшему испытание Ом’риггор, пришлось примерить на себя мантию вождя клана.

Но не только Дуротану и Оргриму пришлось взвалить себе на плечи ношу, к которой они не были готовы: в одной из охотничьих вылазок погибла и Матушка Кашур. Все понимали, что старый шаман специально возглавила эту группу в поисках достойной смерти, позволившей с гордо поднятой головой войти в сонм духов предков, однако, это слабо утешило горе ее соплеменников, в особенности ученика, Дрек’Тара, вынужденного занять ее место на посту верховного шамана клана.

Впрочем, на фоне потерь рождалась и новая жизнь – молодой вождь Морозных Волков нашел свою спутницу. Независимая Драка, дочь Келкар, без шансов на спасение захватила сердце Дуротана.  В свою очередь сам Дуротан сумел обуздать яростный нрав своей будущей жены и доказать готовность разделить уготованный им путь.
И вот, в момент, когда долгий год подходил к концу, и орки с надеждой смотрели в будущее, что после стольких потресений прошлого сулило благодатное начало, беда пришла оттуда, откуда ее никто не ждал.

Опытный, пусть и далеко ему еще было до Матушки Кашур, орк Нер’Зул по праву считался духовным лидером своего народа. Хотя формально народ орков и был разделен на кланы, каждым из которых управлял собственный вождь, а шаманы исполняли роль только лишь их советников, однако, никто не желал однажды остаться без благословления предков, а посему к слову шаманов прислушивались и относились со всем уважением.

Так же, как все орки чтили своих шаманов, сами шаманы чтили Нер’Зула. Нер’Зул не прожил столь долгой жизни, как некоторые шаманы, наложившей бы на него отпечаток особых, свойственных лишь пожилым мудрости и степенности. Не выделялся Нер’Зул и физически – вождь клана Черной Скалы, словно оправдывая имя своего клана, глыбой возвышался над более субтильным шаманом. Однако, несмотря на это, Нер’Зулу благоволили предки и стихии, - то, на что у других, далеко не самых последних в своем ряду шаманов, требовались часы подготовки, Нер’Зулу удавалось, казалось бы, мановением руки.

Очень быстро Нер’Зул занял ведущие позиции в сонме шаманов, а также в иерархии своего собственного клана Призрачной Луны, что испокон веков почитал не физическую, но духовную силу своих вождей.

И многие годы Нер’Зул мудро и с любовью управлял своим народом. Он действительно проникся своей миссией, и благо народа орков воспринимал как собственное, в чем его полностью поддерживала его любимая жена Рулкан. Однако за несколько лет до начала событий романа Рулкан погибла, и Нер’Зул, пусть и старался не показывать своего горя, однако, действительно тяжело переживал потерю. Особенно непросто ему было от осознания того, что в отличие от предков, с которыми шаманы могли встречаться на горе Ошу’Гун, Рулкан не обладала способностями управления стихиями, а значит, вероятно, встретиться с ней Нер’Зулу было уже не суждено. Это горе надломило гордого шамана, все чаще и чаще, засыпая, он задавался вопросом: для чего он живет, для чего он продолжает делать то, что делает, если рядом с ним никогда не будет его любимой жены.

В связи с этим, настоящим шоком для шамана стало появление Рулкан в одном из его сновидений. И, в отличие от других духов, ее появление было не безмолвно – Рулкан, словно живая, предстала перед остолбеневшим Нер’Зулом, и она была по-настоящему напугана. Быстро и четко, словно от этого зависела судьба всего ее народа, она рассказала Нер’Зулу, что орки стоят перед угрозой полного уничтожения, их соседи дренеи, кажущиеся миролюбивыми, на самом деле готовятся к удару, результатом которого будет полное истребление всех орков на Дреноре.

Проснувшись, Нер’Зул незамедлительно отправил гонцов вождям всех кланов, представлявшим хоть какую-то силу и значимость, настоятельно рекомендуя им явиться к горе Ошу’Гун. Отказ же незамедлительно подчиниться расценивался как измена интересам народа орков. Впервые, по сути, Нер’Зул продемонстрировал свою реальную власть, и многих вождей это искренне возмутило, но при этом все они, как один, спустя сутки явились к Нер’Зулу вместе с группами шаманов клана.

Зрелище постаревшего, казалось, на целое десятилетие Нер’Зула остудило пыл большей части из них. Когда же Нер’Зул рассказал об угрозе уничтожения со стороны дренеев и необходимости первыми нанести удар, практичски ни у кого не осталось сомнений о значимости собрания.

Присутствующие вожди и их помощники разделились на два лагеря. Первая группа, во главе которой стоял, конечно же, Дуротан, не могла поверить в грядущую угрозу. Вторая же, и здесь Нер’Зул нашел неожиданную поддержку в лице Громмаша Адского Крика, казалось, была рада войне, возможности проявить свои боевые навыки не в виде охотничьих групп, но в борьбе с разумным врагом…

Однако тех, кто сомневался, безоговорочно убедил авторитет Нер’Зула (шаман действительно славился уважением и мудростью), а также слова собственных шаманов, сообщивших о предках, что подтвердили рассказ  Нер’Зула (даже Дрек’тар вернулся с округлившимися от ужаса глазами и сообщил, что дух Матушки Кашур требовал немедленно готовиться к войне).

Так начались годы подготовок. Лучшие кузнецы кланов начали ковать оружие, более тяжелое, дабы разрубать доспехи врага, но в то же время способное отражать атаки противника, не бездумно бьющего клыками и копытами, но умеющего находить уязвимые места своего соперника. Племенные поселения превратились в боевые лагеря, круглосуточно тренирующие новых бойцов, начиная с шестилетнего возраста, когда рука способна была удержать оружие.

Дуротан с грустью смотрел на изменения, произошедшие с его народом, и втайне радовался, что они с Дракой не успели родить ребенка. Безусловно, его бы ждала такая же судьба, как и десятки других детей – ведь Дуротан не мог позволить себе требовать от других то, что не способен сделать сам… Однако… Однако в глубине души молодой вождь радовался, что этот выбор оттягивался на неопределенный срок.

В то же время крепла и связь между кланами. Быстро орки научились использовать кровавых ястребов в качестве курьеров, и теперь гордые птицы без остановок приносили новые сведения неофициальному главе народа орков – Нер’Зулу. Сложные чувства в это время обуревали мудрого шамана. С одной стороны, конечно же, его не мог не озадачить тот факт, что за долгие годы общения дренеи ни разу не проявили агрессии по отношению к его народу, с другой – сладкое чувство власти, не над собственным кланом, но над всем народом орков, захватило весь его разум, и Нер’Зул жаждал большего.

К его удивлению, Рулкан, казалось, начало изменять ее обычное терпение и спокойствие, все чаще и чаще дух его жены являлся к нему с требованием немедленно начать войну, на что мудрый шаман обычно отвечал, что орки еще не готовы, не хватит у них ни сил, ни возможностей противостоять такому грозному противнику, как народ дренеев.

После очередного такого разговора Рулкан сдалась и пообещала познакомить Нер’Зула с могущественным существом, покровителем народа орков, чья сила и мудрость превосходят все мыслимые пределы, и кто поможет оркам одолеть их коварных соседей. Так, спустя несколько дней, Нер’Зул встретился с существом, назвавшим себя Кил’джейденом.

Кил’джейден в отличие от Рулкан не стал уговаривать Нер’Зула, но с первой же их встречи настоял на начале атак. Первая атака была доверена клану Черной Скалы во клаве с вождем Черноруком и его правой рукой Оргриммом Молотом Рока. Вооруженные до зубов воины клана, оседлавшие могучих черных волков, без труда одолели застигнутую врасплох охотничью группу дренеев, моментально сломив сопротивление и умывшись их голубой кровью.

В последующие месяцы один за одним боевые отряды орков выходили победителями в сватках с ничего не подозревающими дренеями. Орки быстро совершенствовали свое оружие, а шаманы без труда компенсировали попытки жрецов дренеев использовать свою странную магию. Кил’джейден был доволен, Нер’Зул же был счастлив услужить покровителю его народа.

Однако так могло продолжаться далеко не вечно. Однажды обеспокоенный Ресталаан со всей возможной почтительностью, однако, присущей ему решительностью и стремительностью ворвался в покои Велена. По-военному четко он обрисовал  ситуацию, при которой уже несколько десятков его людей погибли от рук их соседей, и испросил совета у мудрого пророка, как быть.

Велена, казалось, не удивил доклад Ресталаана – древний пророк прекрасно знал о совершаемых убийствах, однако, старый воин заметил нотки нерешительности в облике и виде своего мудрого наставника. Велен не мог понять, где же была допущена ошибка, почему, несмотря на все старания, народ орков все же обратил свое оружие против соседей. И, главное, как избежать будущего кровопролития.

И Велен решился на беспрецедентный шаг: он потребовал от Ресталаана, дабы тот отправил гонца (обязательно безоружного, чтобы не спровоцировать орков на агрессию) с письмом, в коем просил Нер’Зула, как наиболее мудрого из народа орков, встретиться с ним у подножья горы Ошу’Гун, дабы, наконец, развеять покровы непонимания и показать, что у их народов гораздо больше общего, нежели может показаться на первый взгляд.

Гонец, конечно же, был убит, однако, письмо попало в руки Нер’Зула. К сожалению, в этот момент он был не один – его хозяин Кил’джейден и ученик Гул’Дан были рядом. Не успел Нер’Зул проронить и слова, как Кил’джейден с Гул’Даном наперебой начали обсуждать, что от такого шанса захватить лидера дренеев отказываться нельзя. Нер’Зула по началу покоробила мысль, о захвате безоружных парламентариев, однако, он не посмел сопротивляться воле господина.

Наиболее близким к горе Ошу’Гун был клан Дуротана, что единственный из вождей еще ни разу не возглавлял вылазки против дренеев, каждый раз находя причины, чтобы уступить эту привилегию другому клану. В этот раз отказаться не удалось…

Орки клана Морозного Волка окружили Священную гору, словно готовились не к встрече с безоружными парламентерами, а к последней битве. Дрек’Тар призвал помощь духов ветра, и любой приказ Дуротана моментально доходил до ушей всех его воинов, равно как и сообщения разведчиков, которых возглавляла Драка, обладавшая превосходным зрением охотника.

Однако первый же отчет Драки ошеломил Дуротана – полдюжины дренеев в светлых, ярких одеяниях, словно желая быть замеченными, неспешной походкой направлялись к горе Ошу’Гун. Воинам Дуротана без труда удалось окружить их перед ее подножием, но, казалось, предводителя группы это ничуть не заботило.

Далее идет выдержка из романа Кристи Голден «Восхождение Орды»:

«Велен не выглядел хоть сколько-нибудь удивленным. Он огляделся вокруг, слабо улыбаясь, и затем снова взглянул на Дуротана. Дуротан продолжил медленно спускаться, пока не оказался лицом к лицу с пророком дренеев.
«Много воды утекло с тех пор, как мы последний раз стояли рядом, Велен», - проговорил Дуротан спокойным голосом – он намеренно не упоминал титул дренея.
«Действительно, немало, Дуротан, сын Гарада, вождь клана Морозных Волков», - ответил Велен тем же глубоким, мягким голосом, каким его запомнил Дуротан. «Вы с Оргримом все еще являетесь друзьями?»
«Конечно», - ответил Дуротан. - «Он теперь владеет Молотом Рока и является правой рукой вождя в своем клане».
Печаль промелькнула на бледном лице пророка, печаль, что была глубокой и, безусловно, искренней. Снова Дуротан вспомнил тот вечер много лет назад, когда это существо сидело рядом с ними, и они разговаривали о жизни орков, Молоте Рока и цене, что потребуется заплатить Оргриму, дабы получить его.
«Я уверен его отец, равно как и твой, погибли с великой честью», - проговорил Велен.
«Мы здесь не для того, чтобы говорить о прошлом», - ответил Дуротан несколько жестче, чем намеревался. Ему не хотелось вспоминать ту ночь. «Мы здесь потому, что ты посмел сообщить нам, что собираешься проникнуть в самое священное место моего народа».
Вот так, - подумал он, - незачем играть словами.

Велен выдержал взгляд Дуротана и кивнул. «Я прислал письмо Нер’Зулу, не тебе, Дуротан. Он, очевидно, отказался встретиться со мной. Любопытно… поведал ли он тебе содержание этого письма?»
«Для меня нет никакой нужды знать его», - ответил Дуротан, - «мне было приказано придти вместо него, и я выполнил приказ».
Дуротан увидел, как широкие плечи пророка слегка поникли. Велен глубоко вздохнул. «Понимаю», - проговорил он, - «он, очевидно, не сообщил тебе, зачем я решил встретиться с ним сегодня» .
«Мне нет никакой нужды знать твои намерения, дреней», - резко ответил Дуротан.
«Но все же тебе следует, иначе этот разговор теряет всякий смысл!». Голос его был чист и звонок – не было в нем ничего старческого и немощного, несмотря на очевидно древний возраст Велена. Дуротан удивленно вздернул бровь. То, что Велен был мудрым старейшиной, было очевидно, но сейчас, впервые за все время общения, Дуротан почувствовал эхо несравненной силы воли, что верно служила Велену все эти бессчетные годы.
«Эта… Эта гора священна для твоего народа. Мы это знаем, и мы всегда уважали ваши чувства к ней. Но она также священна и для нас». Велен сделал шаг вперед, не спуская взгляда с Дуротана. Воины вокруг него переглянулись, зашептались, но не сдвинулись с места.
«Глубоко внутри этой горы находится существо, что очень давно заботится о нас», - продолжал Велен, - «оно намного старше, всего, что только может представить разум. И намного могущественнее. Но даже столь старые и могущественные существа могут умереть, и оно сейчас умирает. Но мы еще можем почерпнуть мудрость и свет, что исходят от него, оба наших народа. Мы…»
«ЕРЕТИК!»
Дуротан взрогнул. Яростный крик раздался не из горла какого-нибудь вспыльчивого воина, но от того, кто стоял чуть позади него. Глаза Дрек’Тара были широко открыты, а его тело била дрожь. Вены вздулись на его шее, а сведенная судорогой рука указывала на Велена. Дуротан был настолько шокирован этой вспышкой, что не сумел пресечь ее так быстро, как следовало бы, и Дрек’Тар продолжил.
«Ошу’Гун принадлежит нам! Это дом наших возлюбленных предков, хранящий их души, и твоим уродливым копытам не позволено будет сделать ни шагу в их священную сторону!»
 Велена, казалось, также удивила эта вспышка гнева. Он перевел взгляд на шамана и умиротворительно поднял руку.
«Души ваших предков покоятся в ее стенах, это правда, и я бы никогда не решился отрицать это» - взмолился Велен. «Но они были притянуты сюда, благодаря существу, о котором я говорю. Оно стремится…»

Это были как раз те слова, что говорить не стоило. Дрек'Тар взревел в ярости. Послышались и другие крики, и прежде, чем Дуротан осознал, что происходит, он увидел как волна воинов стала накатывать на безоружных дренеев. Драка встала между ними, пытаясь остановить нападение, но она с тем же результатом могла пытаться остановить приливную волну. Дуротан обернулся и с силой ударил Дрек’Тара по лицу. Шаман отпрянул, яростно оскалившись, словно зверь.
«Защищай их!», - проревел Дуротан. «Ты давал мне клятву верности! Мы не можем позволить им умереть! Защищай их, будь ты проклят!».
Ярость отразилась на лице Дрек'Тара, но только лишь на мгновение. Он поднял руки, закрыл глаза, и внезапно широкий круг огня появился вокруг пяти дренеев. Порывы ветра взметнулись, раздувая огонь еще выше, так, чтобы он обжигал наступающих орков. Воины отпрянули, однако, к ужасу Дуротана несколько лучшиков стали натягивать тетиву.
«Стоять!», - зарычал Дуротан, - ветер подхватил его слова и донес приказ до уха каждого из орков. «Я выпотрошу любого, кто пустит стрелу».
Благодаря его приказу и действиям, пусть и против его воли, Дрек’Тара, дренеи не пострадали. Дуротан подбежал к основанию горы, где ожидали пленники, коими теперь, безусловно, являлись дренеи. Дрек’Тар следовал по пятам.
«Убери огонь», - бросил Дуротан Дрек’Тару. В то же мгновение языки пламени, что секунду назад чуть не опалили брови Дуротану, исчезли. Он снова стоял лицом к лицу перед Веленом и волна эмоций, природу которых он не мог точно определить, начала расти внутри него, когда он осознал, что старейшина дренеев был все так же спокоен, как и до всех этих событий.  
«Велен, ты и твои люди теперь пленники клана Морозных Волков», - проговорил Дуротан тихим, угрожающим голосом.
Велен улыбнулся дружелюбно и несколько печально. «Я ничего другого и не ожидал», - тихо проговорил он.»

Дренеев связали и под конвоем повели в сторону поселения клана. Дуротан видел, что Драка возмущена, как обращаются с дренеями, да и сам вождь не мог без боли смотреть на издевательства, которыми его воины подвергали пленников. Однако Дуротану было важно понять, как дренеи отреагируют на такое поведение, настолько ли они миролюбивы, как хотели казаться, да и после всего, произошедшего у подножья Ошу’Гуна, Дуротан не мог требовать от своих воинов большего – главное, что пленники были живы.

По прибытии в лагерь пленники были тщательно обысканы и разделены на две группы. Четверо дренеев были помещены в одну палатку, перед которой стояла усиленная охрана самых верных воинов Дуротана. Предводителя же дренеев вытолкали в другую.

В результате был найден мешочек с двумя камнями красного и желтого цветов. Дуротан вспомнил, что подобный камень использовал Ресталаан, дабы открыть спрятанный город Телмор, и решил, что, возможно, Нер’Зул сумеет отыскать применение  и этим кристаллам.

Когда пленников обыскали и разместили по их палаткам, Дуротан с тяжелым сердцем вошел в палатку Велена. Нельзя сказать, что он жаждал этого разговора, однако, были вещи, о которых он должен был узнать.

Далее идет отрывок из романа Кристи Голден «Восхождение Орды»:

«Дуротан кивнул стражникам и вошел в небольшую палатку, где содержался пророк Велен.

Когда он приказал связать Велена, он ожидал, что увидит дренея со стянутыми руками. Вместо этого он увидел, что кто бы ни выполнял его приказ, он подошел к делу с излишним энтузиазмом.

Палатка была установлена вокруг широкого дерева, к стволу которого был жестко привязан Велен. Его руки были загнуты назад под неестественным углом, петли вокруг белой плоти его запястий были затянуты столь туго, что даже в тусклом закатном свете Дуротан видел, как они почернели. Также петля, к счастью не так туго, была затянута вокруг шеи пророка, заставляя его держать голову прямо – в противном случае он рискнул задохнуться. Кусок грязной ткани был забит в его рот. Пленник стоял на коленях и его ноги также были перевязаны сзади него.

Дуротан глубоко вздохнул и достал кинжал. Велен глядел на него без тени страха в своих глубоких голубых глазах, однако, Дуротан заметил, что дреней сильно удивился, когда орк воспользовался оружием не для того, чтобы перерезать горло, но спутывающие его веревки. Велен не проронил ни звука, однако, гримаса боли исказила черты его призрачно белого лица, когда кровь снова вернулась в его конечности.

«Я приказал им связать тебя, не распять, словно талбука», - проговорил Дуротан с ноткой вины.
«Похоже, твои люди очень тщательно выполняют приказы»
Дуротан передал старейшине бурдюк с водой и внимательно смотрел за дренеем, пока тот пил. Сидящий рядом с ним, одетый в испачканную, изорванную одежду, жадно глотающий воду, с плотью, что испещряли следы от пут, Велен не представлялся такой уж большой угрозой. Интересно, что бы он сам почувствовал, узнав, что дренеи так же обращались с Матушкой Кашур? Все, что он делал, казалось неправильным. Однако Матушка Кашур лично подтвердила Дрек’Тару, что дренеи являются угрозой, столь серьезной, сколь можно представить.
На полу стояла плойка с холодной кровяной кашей. Правой ногой Дуротан подвинул тарелку в сторону пленника. Велен взглянул на нее, но есть не стал.
«Не совсем тот пир, что ты накрыл для нас с Оргримом, когда мы ужинали в Телморе», - проговорил Дуротан, - «но она достаточно питательна».

Губы Велена скривились в улыбке: «Это был запоминающийся вечер».
«Ты получил от нас все, что хотел той ночью?», - с нажимом проговорил Дуротан. Он был зол, но не на Велена. Он был зол на то, что они дошли до того, что тот, кто не сделал ему ничего, кроме добра, теперь был его пленником. И потому он выпустил весь свой гнев на дренея.
«Я не понимаю тебя. Мы всего лишь хотели быть радушными гостями для двух непоседливых юношей…»
Дуротан вскочил на ноги и пнул миску. Остывшая каша растеклась по земле. «Ты действительно считаешь, что я поверю в это?!»
Велен не повел и бровью. Он ответил спокойно: «Это чистейшая правда. Но то, во что верить – это твой и только твой выбор».

Дуротан упал на колени и поднес свое лицо к лицу пророка: «Почему вы пытаетесь уничтожить нас? Что мы вам сделали?»
«Я могу задать тебе тот же вопрос.», - проговорил Велен. Кровь прилила к его бледному лицу, - «Мы никогда не поднимали руки, дабы навредить вам, и сейчас более двух дюжин моих собратьев мертвы из-за ваших нападений!»
Истинность его комментария разозлила Дуротана еще больше. «Предки не врут нам», - прорычал он. «Нас предупредили, что вы не те, кем кажетесь – что вы наши враги. Зачем ты принес эти кристаллы, если не для того, чтобы напасть на нас?»
«Мы думали, что они помогут нам лучше общаться с существом, что находится внутри горы.», - Велен начал говорить быстрее, словно стараясь сказать все, пока Дуротан не перебьет его, - «Оно не враг оркам, также как и мы. Дуротан ты умен и мудр. Я увидел это еще той ночью много лет назад.  Ты не тот, кто покорно плетется, словно скот на бойню. Я не знаю, почему твои старейшины лгут тебе, но это так. Все, что мы хотели – это мирно жить бок о бок с вами. Ты выше всего этого, сын Гарада, ты не похож на других орков!»

Карие глаза Дуротана сузились. «Ты ошибаешься, дреней», - проговорил он сквозь зубы, - «Я горжусь тем, что я орк. Я приветствую свое наследие».
Велен выглядел раздосадованным. «Ты неправильно понял меня. Я не пытался унизить твоих людей. Я всего лишь…»
«Всего лишь что? Всего лишь пытался сказать, что единственная причина, по которой мы видим возлюбленных предков – это… это ваш бог, запертый в горе?»
«Он не бог, союзник, друг – такой же, каким может стать и твоему народу, если вы позволите ему быть им.»
Дуротан судорожно вздохнул, встал, его кулаки инстинктивно сжимались и разжимались. Затем он снова вздохнул, на этот раз глубже – гнев сжигал его сердце до пепла.
«Велен, твои слова – словно угли, кидаемые в топку нашей ярости», - проговорил он спокойно. - «Они надменны и несут лишь презрение. И они только лишь убедят тех, кто уже готов убить твоих людей за неуважение к нашим предкам. Я не могу понять… ты заставляешь меня выбирать между теми, кому я доверяю, традициями, на которых я вырос, и лишь твоим словом.»

Он обернулся и посмотрел на дренея. «Я выбираю мой народ. И ты должен знать это. Если мы с тобой еще хоть раз встретимся на поле боя, я не остановлю свой удар».
Велен выглядел озадаченным: «Ты… не собираешься отдавать меня Нер’Зулу, как я понимаю?»
Дуротан покачал головой. «Нет. Если ты нужен ему, то он должен был придти сам. Он назначил меня разобраться с тобой, и я выполнил свои обязанности так, как считаю нужным.»
«Ты должен был доставить пленников к нему»
«Я должен был встретиться и выслушать то, что ты скажешь», - проговорил Дуротан. «Захвати я тебя в битве, выбей оружие из твоих рук, повали тебя на землю, тогда да, ты был бы пленником. Но нет чести в том, чтобы связать противника, что добровольно протягивает руки в петли. Мы зашли в тупик, ты и я. Ты настаиваешь, что не желаешь зла оркам. Мои старейшины и призраки предков говорят мне обратное…»
И тут Дуротан вновь опустился на колени перед пророком дренеев. «Они зовут тебя Пророком… знаешь ли ты наше будущее? Если так, скажи мне как нам изменить то, что произойдет. Я не стану напрасно проливать невинную кровь, Велен. Дай мне что-нибудь – что угодно, с чем бы я мог придти к Нер’Зулу и доказать, что твои слова истинны!»

Он осознал, что умоляет Велена, но это его совершенно не заботило. Он любил свою жену, свой клан, свой народ. Он ненавидел все, что видел перед собой: целое поколение вступало во взрослую жизнь с одной лишь ненавистью в сердцах. Если для того, чтобы изменить это, нужно умолять странное бледнокожее существо – он готов сделать это.
Странные голубые глаза светились сочувствием. Велен поднял свою бледную руку и положил ее на плечо Дуротану.

«Будущее – оно не похоже на книгу, что можно прочесть», - проговорил он тихо. «Оно всегда изменчиво, как вода в потоке или барханы песка. Я благословлен видеть лишь некоторые видения будущего, но не более того. Я чувствовал, что должен был придти безоружным, и я пришел, и меня встретил не величайший шаман орков, но тот, кто однажды спал под моей крышей. Я не думаю, что это случайность, Дуротан. Но, если хоть что-то может изменить будущее, то это в руках орков – не дренеев. Все, что я могу сказать – это то, что уже было сказано. Поток реки может изменить свое направление. Но это вы должны встать на его пути. Это все, что я знаю, и молюсь, чтобы этого было достаточно, чтобы спасти мой народ».

Дуротан не стал более задерживать Велена. Он приказал своим воинам освободить пророка и его людей, проводить их за территорию, занимаемую кланом и отпустить их с миром.

Дрек’Тар, конечно же был вне себя от злости, но не посмел перечить вождю. Кристаллы дренеев остались у орков, и Дуротан готов был отдать их Нер’Зулу в качестве платы за свое неповиновение.

Когда дренеи покидали лагерь клана Морозных Волков. Где даже в столь поздний час не умолкала подготовка к войне, далеко от них, сломленное, умирающее, покоящееся так глубоко, насколько позволяли воды священного озера, существо по имени К’уре издало глубокий, полный отчаяния стон.
Велен взрогнул, узнав голос, и глубоко опустил свою голову.

Орки клана Морозных Волков затаили дыхание от звука и рефлекторно обернулись в сторону идеальной призмы горы Ошу’Гун.

«Предки в ярости!», - прокричал молодой шаман, - «В ярости, что мы позволили Велену уйти».

Дуротан покачал головой. Ему следовало одернуть юнца, но это завтра, если он рискнет повторить свои слова. Сейчас же сердце вождя было наполнено печалью. Со стороны горы слышался не крик ярости, это был сломленный  звук глубокого, ни с чем не сравнимого горя, и дрожь расползалась по телу от мысли, что же заставило предков столь глубоко скорбеть…