Прошлый раз мы вместе с Оргримом и Дуротаном, двумя будущими легендами народа орков, приняли приглашение пророка Велена разделить трапезу в его покоях.

Пророк произвел на Дуротана ошеломляющее впечатление: крайне восприимчивый юноша не сумел разглядеть в предводителе дренеев ни грамма притворства – Велен искренне интересовался историей и обычаями народа орков, однако,  после каждой крупицы информации, передаваемой ему двумя юными орками (Оргримом в особенности), пророк дренеев становился все печальнее. Несмотря на все старания скрыть печаль, ее признаки не сумели утаиться от ока юноши из клана Морозных Волков.

Впрочем, причина такого поведения Велена для Дуротана осталась скрыта. Равно как и причина того, если силы пророка действительно настолько велики, как о них ходят легенды, почему же его народ терпит лишения, а его люди все-таки умирают…





Чтобы понять причину действий Велена, нужно обратиться к природе его сил. Действительно, правитель дренеев обладает провидческим даром, действительно, он видит беды, грозящие его народу, в том числе, он, безусловно, видел надвигающуюся войну с народом орков, что унесет жизни большей части его народа. Причем, скорее всего, увидел эту судьбу буквально сразу  после крушения Генедара в мире, что позже назовут Дренором.

Однако природа видений Велена такова, что он не видит время в качестве прямой реки, или даже хотя бы как последовательность ее отрогов: будущее для Велена – всего лишь вспышки, яркие, предельно отчетливые, однако никак не связанные друг с другом картинки не того, что произойдет, а всего, что произойти может. В своих видениях Велен действительно мог видеть гибель своего народа на Дреноре, причем, не только значительной его части, но всего народа, мог Велен видеть и свою гибель, добровольную жертву, под темным светом падающей звезды, впрочем, также пророк дренеев мог видеть и иное: видеть себя рядом со своими назваными братьями Кил’Джейденом и Архимондом под знаменами Легиона Саргераса…

Будущее Велена – бесчисленные мириады видений, лишь малой части которых суждено сбыться, и лишь свет наару, словно путеводный маяк, позволял отличить истинные предсказания от ложных. И этот свет, если и не потух, то в значительной мере поблек во время крушения Генедара.

Так что, действительно, неспроста бросили дренеи одного умирающего друга - наару К’уре - и лишь чудом успели вынести останки (как они думали) другого по имени Д’оре. Велен всеми силами старался предотвратить возможную бурю, снизить все возможные контакты до самых необходимых. Однако, когда появился шанс поближе познакомиться с соседями, Пророк не сумел сдержать своего любопытства, и попытался узнать о жизни народа орков все подробности. Но чем больше он узнавал, тем во все более и более четкую картину будущего выстраивались его видения. Вставая из-за стола, Велен уже практически не сомневался в неизбежности войны. Сможет ли он переступить через свои принципы, попробует ли, раз войну не удается избежать, то тогда одержать в ней победу, сломив сопротивление полудиких и разрозненных племен. Или все-таки не решится вступать на путь, что неизбежно приведет его к служению злу, понадеется на крепкие стены городов и неколебимую магию кристаллов. Ведь где-то там, в далеком будущем маячит зыбкий и кажущийся таким нереальным путь спасения, на котором его народу удастся избежать и смерти, и служения падшему титану одновременно, и вновь послужить делу света, пусть и под странными голубыми знаменами со знаком золотого льва.

Но это все в отдаленном будущем, мы же перенесемся из заснувшего Телмора за десятки лиг на запад, где под ворохом из шкур спала Матушка Кашур,  верховный шаман клана Морозных Волков, и видела крайне странный сон…



Многим могло показаться, что по пути предков клан Морозных Волков всегда направлял слепой старец Дрек’тар. Действительно, возраст шамана говорит о том, что он служил не только родителям Тралла, но и более старшим поколениям вождей клана. Однако, во времена, описываемые в романе, Дрек’Тар был всего лишь учеником, пусть и далеко не юным (годами он мог поспорить с Гарадом, отцом Дуротана), но весьма далеким от мудрости и степенности, что наложили на него последующие годы.
Верховным же шаманом клана была Кашур, что благодарные орки почтенно называли Матушкой как за весьма почтенный возраст, так и за мудрость, с которой древний шаман вела свой народ.
Нельзя сказать, что Матушка Кашур обладала сверхсилами – тот же Нер’Зул, впрочем, как и его ученик Гул’Дан, без особых проблем дали бы ей фору – однако, несгибаемость характера, житейская мудрость и покорность при общении с предками, - вот качества, что заставляли прислушиваться к ее мнению всех, кто ее окружал, включая и самого Нер’Зула.
Однако Кашур понимала, что ее дни сочтены, что предки ждут ее, дабы принять в свой сонм, поэтому несказанно удивилась, когда один из ее наставников, что покинул этот мир за десятки лет до ее рождения, Великий Прадед Тал’краа, появился в ее обычно лишенном видений сне. Тем более Матушка удивилась, когда почтенный предок приказал привести ему Дуротана – Кашур давно подозревала, что предки благоволят юному орку, однако такие просьбы, тем более, когда в них звучали железные нотки требования, были несвойственны духам умерших. Когда смятение в душе Матушки Кашур улеглось, она пообещала привести Дуротана к горе Ошу’Гун в день, когда тот пройдет испытание совершеннолетия, что вполне устроило грозного предка.
Шли дни, наступила осенняя пора, и пришел черед Дуротана доказывать, что он достоин встать в рядах мужчин своего племени. Задание было несложное, но весьма опасное: требовалось, обладая одним лишь оружием (Дуротан, конечно же, выбрал могучий топор войнов клана), без доспехов, ядов и помощи шамана добыть кровь талбука.Осложнялось все временем проведения испытания – Дуротану не посчастливилось родиться осенью, а осень в этом году выдалась весьма неблагосклонной.  Переменчивый ветер, переносивший гроздья снега, мог выдать незадачливого охотника в любую минуту, талбуки же, которых внезапные морозы застали врасплох, сбивались в крупные стаи, обещая взять дорогую цену с того, кто рискнет напасть на них.
Но Дуротан был горд и честен, он сразу отринул предложения воспользоваться «хитростями», вроде заранее заготовленной крови или спрятанных доспехов, что могли без усилий принести желаемый результат. Дуротан с честью выполнил свой долг, предки помогли ему найти стаю талбуков, одна из которых была явно больна, а годы тренировок позволили провести атаку столь стремительно и быстро, что ее сородичи, поняв, что уже ничем не могут помочь, поспешили оставить юного охотника с его добычей.
Счастливый Дуротан по традиции пришел к верховному шаману клана, не подозревая, что его ждет еще одно испытание, на этот раз испытание не силы, но духа.

Далее идет отрывок из книги Кристи Голден «Восхождение Орды»:

Подъем был долог и изматывающ, труднее чем обычные шествия шаманов к горе, и Кашур была безусловно благодарна, как своему крепкому посоху, так и сильной руке Дуротана, поддерживающих ее.
Впрочем, сегодня, казалось, что ее ноги двигались более уверенно, а легкие вдыхали воздух более глубоко. Кашур чувствовала, словно предки подгоняют ее, вливая в физически истощенное тело свои духовные силы.

Они остановились у входа в священную пещеру, что представлял из себя правильный овал, выбитый в размытой поверхности горы. И, как обычно, Кашур ощутила странное чувство, словно она готовится войти в лоно самой матери-земли. Дуротан пытался казаться спокойным, однако преуспел лишь в смягчении своего страха и выглядел слегка нервозным. Однако у Матушки Кашур не возникло желания потешаться над ним – он должен нервничать. Он готовится войти в священную пещеру по приказанию давным-давно покинувшего этот мир предка. Даже ей стоило больших трудов оставаться спокойной.

Матушка Кашур зажгла пучок высушенных трав, дававших сладкий, терпкий аромат, и позволила дыму тлеющей травы окутать юного орка, очищая его тело и дух. Затем она пометила лицо Дуротана каплей крови его отца, что была собрана по такому случаю в небольшой кожаный мешочек. Кашур остановила свою руку над его сосредоточенными, глубокими глазами, пробормотала благословление, и лишь затем удовлетворенно кивнула.

«Ты прекрасно знаешь, что очень немногих, что не наделены силой шамана, вызывают предстать перед ликом предков», - проговорила она сурово. Карие глаза Дуротана расширились, но он кивнул. «Я не могу знать, что случится далее,  быть может и ничего, однако, что бы ни произошло, ты должен вести себя с честью и уважением к нашим славным предкам».
Дуротан судорожно сглотнул и снова кивнул. Затем глубоко вздохнул и гордо выпрямился, отгоняя страхи – в этот момент в его еще юном теле Кашур разглядела задатки будущего великого вождя.
Вместе они вошли внутрь, Матушка Кашур шла первой, зажигая факелы, висевшие на стенах пещеры. Мягкий свет факелов высветил опускающийся глубоко вниз туннель, протоптанный бесчисленными ногами предыдущих поколений. То тут, то там встречались ступеньки, вырезанные в полу, дабы обезопасить спуск путника. Внутри, как всегда, было прохладно, впрочем, заметно теплее, нежели зимняя стужа снаружи. Кашур позволила себе дотронуться до стены пещеры и вспомнить, как она сама много-много лет назад точно так же спускалась по этим ступеням, с лицом, помеченным кровью матери, с широко раскрытыми глазами и бешено бьющимся сердцем.

Наконец, долгий спуск окончился, на стенах больше не было факелов, и Дуротан озадаченно взглянул на нее.
«Нам не нужен огонь, дабы предстать перед лицом предков», - проговорила Кашур. Они продолжили свой путь на этот раз по ровной поверхности, все дальше и дальше углубляясь в темноту. Дуротан не был напуган, однако выглядел несколько смущенно, покинув освещенную огнем часть пещеры.

Теперь их окружала кромешная тьма. Кашур нащупала ладонь Дуротана, дабы направлять его. Его сильные короткие пальцы мягко обхватывали ее собственную ладонь. Даже сейчас, когда он мог судорожно сжать мою руку, он помнит, что может причинить боль, подумала она, следующий вождь клана, безусловно, будет обладать понимающим сердцем, заботящимся о своем народе.
Они продолжили свой путь в молчании. Затем внезапно, словно на рассвете после долгой темной ночи, вокруг них начал струиться призрачный свет. Теперь Кашур могла без усилий разглядеть своего юного спутника, что настолько меньше ее прожил, но уже, безусловно, был далеко не ребенком. Она наблюдала за Дуротаном, когда они продолжили путь; чудесный свет пещеры был знаком ей, однако реакция Дуротана была любопытна.

Его глаза расширились и он слегка побледнел, оглядываясь вокруг себя. Призрачное свечение небольшого озера в центре пещеры разливалось мягким белым светом вокруг. Все было размыто, призрачно и слегка светилось в этом странном свете – не было ни острых углов, ни грубых форм, и Кашур почувствовало, как вновь странное ощущение умиротворения разливается по ее телу. Однако она молчала, позволяя Дуротану самому наполниться подступающими впечатлениями. Пещера была огромна, намного больше главной арены празднества Кош’арг, наполненной шумом барабанов и ритуальными танцами орков. Многочисленные туннели вели вглубь пещеры, в место, что Кашур так и не решилась исследовать - внутренние помещения горы должны быть просто огромны, раз вмещают в себя дух каждого умершего орка.

Она подошла к воде, и Дуротан последовал за ней. Осторожно Кашур опустошила несколько бурдюков с водой, вылив ее, проговаривая тихую молитву, в светящиеся воды озера.
«Ты спрашивал меня об этих бурдюках, когда мы выступали», - объяснила она приглушенным голосом Дуротану, - «вода, что ты видишь, не принадлежит этому месту. Много лет назад мы начали приносить ее в качестве дара благословенным предкам. Каждый раз, приходя, мы жертвуем свою воду священному озеру. И я не знаю почему, однако вода не исчезает, просачиваясь в землю, как бы это было в любом другом месте. Это одно из чудес Горы Духов».

Опустошив бурдюки с водой, она с легким вздохом присела, всматриваясь в глубины воды. Дуротан повторил ее движение. Кашур знала под каким углом нужно смотреть, дабы увидеть свое отражение, и убедилась, что они оба все делают правильно. По началу все, что она могла видеть – лишь ее лицо и лицо юного Дуротана. Их лица казались призрачными, отражаясь в белых водах, словно тени.
Затем третья фигура присоединилась к ним, словно Прадед Тал’краа стоял прямо за ее спиной – его отражение было настолько же четко, как и отражение двух орков. Их взгляды встретились, и Кашур впервые улыбнулась.

Она повернула голову, дабы увидеть Прадеда, однако Дуротан все так же продолжил всматриваться вглубь воды, словно пытаясь отыскать там ускользающие ответы. Сердце Кашур дрогнуло, однако она немедленно взяла себя в руки. Если Дуротану не суждено пойти по пути шамана, значит, Дуратану не суждено пойти по пути шамана. Безусловно, его судьба будет достойной, равно как и путь по которому он поведет свой клан.

«Моя много раз праправнучка», -  проговорил Тал’краа с много большей мягкостью, нежели Кашур слышала от него ранее, - «ты привела его, как я и просил».
Тяжело опираясь на посох, что был таким же призрачным, как и он сам, дух Прадеда медленно прошагал вокруг юноши, все так же всматривающегося в глубины вод. Кашур пристально наблюдала за обоими орками клана Морозных Волков. Дуротан поежился и оглянулся, безусловно, пытаясь понять, откуда пришел странный холод. Кашур улыбнулась: пусть юноша и не может увидеть дух его предка, однако, каким-то образом почувствовал, что Тал’краа рядом.
«Ты не можешь увидеть его», - проговорила она с ноткой грусти.
Голова Дуротана вздернулась, а ноздри затрепетали. Он быстро вскочил на ноги – в слабом свете его клыки казались голубыми, а кожа – приобрела зеленоватый оттенок.
«Нет, Матушка, не могу. Но предок… он рядом?»
«Конечно», - проговорила Кашур. Она повернулась к призраку: «Я привела его, как ты и просил. Как он тебе?»

Дуротан с трудом сглотнул, но продолжил стоять прямо, пока призрак обследовал его вдумчиво.
«Я чувствую в нем… что-то…», - задумчиво проговорил Тал’краа, - «Я думал, что он станет шаманом, но, раз он не может видеть меня, очевидно, этот путь не для него. Впрочем, несмотря на то, что ему не суждено видеть духов и призывать стихии, он рожден для великой судьбы. Его роль будет немалой среди Морозных Волков… равно как и среди всего его народа.»

«Он станет… героем?», - у Кашур перехватило дыхание: все орки живут, стараясь соблюдать кодекс чести и мужества, но лишь немногих ждет судьба обладать именем, что будет навечно выгравировано в памяти их наследников. Услышав ее слова, Дуротан побледнел, и она увидела немой вопрос на юном лице.

«Не могу сказать…», - проговорил Тал’краа, слегка хмурясь. «Учи его, Кашур, учи хорошо, потому как одно я могу сказать  наверняка: спасение нашего народа придет из его рода!»    
       
Тал’краа исчез, а Кашур осталась наедине с Дуротаном в сомнениях, стоит ли рассказывать ему о словах древнего предка, не сломит ли эта тяжелая ноша юношу… Вместе с Прадедом Тал’краа и мы оставим верховного шамана, что доживала последние месяцы своей жизни, и молодого юношу, что только вступал на путь своей собственной взрослой жизни. Мы же перенесемся через ионы пространства к другому древнему существу, чьей воле и ярости суждено перечеркнуть историю многих народов.



Кил’джейден ни на миг не прекращал свои поиски. Его нового хозяина не сильно заботила судьба беглецов, даже его брат Архимонд нередко со странным выражением лица смотрел на повелителя ман'ари, пытаясь убедить брата в тщетности поисков. Никто из них не понимал – Велен не просто ушел из рук Кил’джейдена, не просто улизнул, захватив с собой часть его народа! Велен предал, предал эредаров, предал все, за что боролись их правители, предал будущее своего народа. И Велен за это должен умереть, - желательно, наиболее мучительной и долгой смертью, видя как все его труды и чаяния будут разрушены железной пятой Легиона.

Поисками занимались самые верные соратники Кил’Джейдена, но всех их преследовали неудачи. Наибольшие надежды древний эредар возлагал на Талгата, что стал его правой рукой, после исхода дренеев. Талгат никогда не беспокоил своего хозяина без причины, и, когда тот осторожно попросил аудиенции, Кил’Джейден без промедления ответил.

Далее идет  отрывок из книги Кристи Голден «Восхождение Орды»:

«Что случилось, друг мой? Говори!», - мысленно приказал Кил’Джейден.
«Хозяин, меньше всего мне хотелось бы вселять бесплотную надежду, однако… возможно, я нашел их».
Сдерживаемое удовлетворение медленно росло в душе Кил’Джейдена. Так же как и существа, за которыми тот охотился, Талгат был наиболее осторожен из его слуг. Лишь немногим ниже ранга самого Кил’Джейдена в иерархии Легиона, Талгат доказал свою преданность в ходе прошедших столетий. Даже столь осторожное заявление не прозвучало бы из его уст без достаточно веской причины.

«Где? И что заставило тебя думать, что ты нашел их?»
«Есть один мир, примитивный и неважный для нас. Однако я почувствовал следы странной магии, наполняющей его. Возможно, они побывали в этом мире и уже покинули его, как это уже случалось прежде...», - поспешил оговориться Талгат.
Кил’Джейден согласно кивнул, пусть Талгат и не мог увидеть его жеста. Все-таки еще что-то осталось во нем из прежней жизни, подумал, Кил’Джейден улыбнувшись, - как, например, этот жест выражения согласия, что он замечал практически в каждой встреченной им расе.
«Ты прав», - проговорил он. Бесчисленное количество раз войска Кил’джейдена прибывали в  очередной мир, притягиваемые следами магии эредаров, дабы обнаружить, что снова Велену и его жалким приспешникам удалось каким-то образом ускользнуть. «Однако я уверен, я найду их и заставлю служить своим целям – у меня есть вечность для этого!»

Странная мысль посетила Кил'джейдена: столь часто его последователи прибывали в мир, где должен быть Велен, чтобы снова упустить его. Чтобы хоть как-то потешить свое уязвленное самолюбие, Кил’джейдену приходилось уничтожать эти миры, однако бессмысленное убийство этих примитивных созданий, пусть и приносило удовлетворение, не могло утолить демоническую жажду полной и безоговорочной мести.

В этот раз он поведет себя иначе. Он не пошлет Талгата с отчетом к главе Пылающего Легиона. Велен когда-то был сильнейшим из них, мудрейшим, наиболее просвещенным в магии и науке. Кил’джейден не мог представить, что его старый друг так просто снимет свою защиту, не через столь небольшой промежуток времени. Нет, Велен будет на страже, готовый вновь бежать при появлении первых следов столь очевидной угрозы.

Но… что, если угроза будет не столь очевидна?

«Талгат… Я хочу, чтобы ты исследовал этот мир для меня».
«Повелитель?», - мысленный голос Талгата был все так же мягок и услужлив, однако в нем звучало смущение.
«Обычно мы обрушивались на миры со всей возможной силой, и это не приносило успеха. Возможно, в этот раз мы пошлем только одного. Лишь одного... Однако того, кому я могу доверять безоговорочно».

Кил’Джейден почувствовал как смущение и гордость заскользили в мыслях Талгата.

«Существует много способов уничтожить врага, кроме армии. Иногда, так даже лучше...».
«Вы… вы желаете, чтобы я нашел такой способ?»
«Именно. Посети этот мир лично. Изучи его. Исследуй. Поведай мне действительно ли беглецы там, и, если так, в каком они состоянии. Расскажи мне, как они живут, разжирели ли они, словно домашние животные, или же наоборот настороже, как достойная добыча. Доложи каков их мир, какие народы населяют его, какие существа, какие угрозы. Исследуй, Талгат! Но не делай ничего, пока не получишь соответствующих приказов от меня лично».
«Конечно, повелитель. Я начну все необходимые приготовления немедленно», - все еще озадачен, однако послушен и крайне сообразителен. Талгат хорошо служил повелителю ман’ари в прошлом. Хорошо послужит и в этот раз.

Лицо Кил’Джейдена -  пусть оно и мало чем напоминало то, коим он обладал перед тем, как безоговорочноотдать всю свою преданность Великому Лорду Саргерасу – все еще было способно разгладиться в подобии улыбки».

Спустя некоторое время Талгат предоставил отчет своему повелителю.

«Месть», - размышлял Кил’джейден, - «она, как фрукт на дереве, - наиболее сладка тогда, когда ты позволишь ей дозреть». Бывали моменты за эти тысячелетия, когда он начинал сомневаться, действительно ли они смогут найти эредаров-предателей. Однако чем больше информации предоставлял Талгат, тем более и более спокоен и удовлетворен становился Кил’джейден.

Талгат отлично послужил ему. Он обнаружил жалкие, так называемые «города» некогда столь могущественного Велена, и горстку эредар, что их создали. Также он показал, как некогда гордая раса влачила жалкое существование, охотясь, словно существа, называющие себя «орками»,  и меся собственными руками землю, выращивая себе пропитание. Он наблюдал как выкормыши Велена торгуют с этими примитивными, едва научившимися разговаривать, существами с уважением, что вызывало лишь смех. Талгат заметил отголоски былого величия в зданиях и немногих инструментах, однако он был уверен, что Кил’джейден будет счаслив узреть как низко пал его бывший друг.
«Дренеи», как они называли себя. Изгнанники. А мир они назвали «Дренором»…
Кил’джейден, к удивлению Талгата, просил рассказать не столько о Велене, сколько об орках. Как они организованы? Какие традиции чтут? Кто их лидеры, и каким образом их выбирают? Какие вещи значимы как для всего народа, так и индивидуально?

Однако задачей Талгата было излагать, а не размышлять – и он докладывал своему повелителю все, что мог. Когда, наконец, Кил’джейден услышал все, что знал сам Талгат – он показался тому удовлетворенным, по крайней мере на этот момент.

Наконец-то, он дождался момента мести. Велен и его случайные помощники будут наказаны. Но не так быстро, не с помощью армии усовершенствованных магией Саргераса эредаров, что раздерут тех на кусочки кровавого месива. Это будет слишком милосердно для них. Кил’джейден, безусловно, желал Велену смерти, но он желал вначале сломить его дух. Унизить. Раздавить явно и безоговорочно, будто насекомое под каблуком сапога.

И теперь, теперь он точно знал как добиться этого…